Сотрудник агентства «Континенталь» (Сборник)
Шрифт:
— Руки вверх, — сказал он.
Я поднял руки. У меня не было оружия, так как не имею привычку брать с собой пистолет, кроме тех случаев, когда точно знаю, что он мне понадобится. Но это было неважно, будь даже у меня карманы забитые оружием. Я не против риска, но у вас нет шансов, если на вас смотрит дуло пистолета в руке решительного человека.
Так что я поднял руки. И коснулся одной рукой качающейся лампочки. И ударил по ней костяшками пальцев. В наступившей темноте я отпрыгнул назад и вбок. Пистолет Зумвальта плюнул
В первый момент ничего не происходило. Я обнаружил, что упал перед дверью, которая вела на лестницу и в переднюю часть подвала. Я понимал, что не получится двигаться не наделав шума, который привлечет свинец, поэтому я замер.
Затем началась игра, где я хотел компенсировать выдержкой то, чего не мог сделать прямо.
Часть подвала, где мы находились имела размер двадцать на двадцать футов, и была темнее чем новые ботинки. Имелось две двери. Одна на противоположной от меня стороне вела в сад, я предположил, что она заперта. Я лежал на спине поперек второй двери, надеясь схватить противника за ноги. Зумвальт с пистолетом без одного патрона скрывался где-то в темноте, и не шумел, зная что я еще жив.
Я считал, что имею небольшое преимущество перед ним. Я был ближе к единственному незапертому выходу; он не знал, вооружен ли я; он не знал, один я или нет. У него было мало времени, но не у меня. Так что я ждал.
Время шло. Я не знаю сколько минуло. Может около получаса.
Пол был твердый, неудобный и сырой. От осколка лампочки у меня был порез на голове, и я не знал, сильно ли шла кровь. Я думал о слепом, который ищет в темной комнате «черную шляпу, которой там нет», и представлял, как он должен чувствовать себя.
С шумом опрокинулся ящик или бочонок снесенный Зумвальтом, который вылез из своего укрытия, где он, без сомнения, и ждал моего визита в подвал.
На некоторое время все стихло. А потом я услышал, как он осторожно двинулся в сторону. Без всякого предупреждения его пистолет выстрелил два раза, и пули ударили в перегородку у моих ног.
Снова тишина, я обнаружил, что я весь вспотел. Я слышал его дыхание, но не мог определить, был ли он совсем рядом или это он так громко дышал.
Мягкое скользящее шуршание по грязному полу! Я представил, как он ползет на четвереньках, в выставленной руке держа пистолет, готовый плюнуть огнем, как только коснется дулом чего-либо мягкого. Я болезненно ощутил свою комплекцию. Я широк в талии; и там, в темноте мне казалось, что пузо должно достигать почти до потолка — эту мишень пуля не миновала бы.
Я протянул руки в его направлении и так застыл. Если он коснется их, у меня первого будет шанс.
Он громко вздохнул, и стал дышать ртом, стараясь не делать сильных вдохов и выдохов, чтоб не шуметь.
Появился он внезапно.
Его волосы коснулись пальцев моей левой руки. Я ухватил их, и со всей силы дернул голову к себе, послав вперед правый кулак. Я вложил в этот удар всю свою силу, моя
Он скорчился, и я снова ударил его.
Потом я сел на него верхом, поискал фонариком его пистолет. Нашел его, зажал в руке и встал.
Когда его голова прояснилась, я вытащил его в переднюю часть подвала и занялся поисками лампочки взамен разбитой.
— Теперь выкопай это, — приказал я ему.
Это был не самый лучший способ выразить свою мысль. Я сам не совсем точно знал, чего хотел, или что он будет делать, за исключением того, что выбор места, где он сделал на меня засаду, не мог быть случайным.
— Выкапывай сам, если хочешь, — прорычал он.
— Ладно, — сказал я, — я займусь этим, но у меня не будет времени связывать тебя. Так что если мне придется копать, то я просто сперва вырублю тебя, и будешь лежать спокойно пока все не кончится.
Измазанный кровью, землей и потом я имел вид способного на все человека, поэтому когда я подступил к нему со сжатыми кулаками, он сдался.
Из-за кучи досок он достал мотыгу, сдвинул в сторону бочки и принялся копать.
Когда показалась рука — рука человека, где не налипла земля, имела желтоватый цвет — я остановил его.
Он нашел «это», и у меня был слишком слабый желудок, чтоб смотреть на то, что пролежало три недели во влажной земле…
В ходе судебного разбирательства Лестер Зумвальт признал, что он убил своего компаньона в целях самозащиты.
Зумвальт показал, что он завладел облигациями Горама в тщетной попытке вернуть потери от игры на бирже; и что Рэтбоун, который сам намеревался похитить их и вывезти вместе с миссис Эрншо в Центральную Америку, когда пошел в хранилище, и не нашел их в сейфе, то он обвинил Зумвальта в краже.
В это время Зумвальт не подозревал о нечестных намерениях партнера и обещал вернуть облигации на место. Они пошли в дом Зумвальта поговорить о деле, Рэтбоун, недовольный намерением своего партнера вернуть облигации напал на него, и был убит в завязавшейся драке.
Тогда Зумвальт рассказал Милдред Нарбетт, своей стенографистке, всю историю и убедил ее помочь ему. Вместе они все устроили таким образом, чтоб казалось, что Рэтбоун был в офисе некоторое время на следующий день, 28-ого числа, и что он уехал в Нью-Йорк.
Тем не менее, как видим, суд пришел к выводу, что это Зумвальт завлек хитростью своего компаньона в дом на Четырнадцатой авеню, так что Зумвальта признали виновным в предумышленном убийстве.
Первый состав присяжных, перед которым предстала Милдред Нарбетт, взял самоотвод. Второй оправдал ее, придя к заключению, что нет никаких доказательств того, что она принимала участие в краже облигаций или в убийстве, или что она знала о преступлении до или после его совершения, а ее последующее соучастие, ввиду любви к Зумвальту, не вполне делает ее виновной.