Сотрудник агентства "Континенталь"

Хэммет Дэшилл

– Анжелу Грейс Кардиган знаешь? – спросил я его.

Он сэкономил слово, помотав головой.

– Я встречусь с ней на переговорном пункте. Когда мы расстанемся, иди за ней. Не думай, что тебя ждет легкая прогулка: девушка шустрая и знает, что за ней идет хвост, но ты постарайся.

Дик опустил углы рта, и у него сделался один из редких припадков разговорчивости:

– Чем они шустрее на вид, тем с ними проще.

Я направился к переговорному, он – за мной следом. Анжела Грейс стояла в дверях. С таким мрачным лицом никогда ее не видел,

и поэтому она показалась мне менее хорошенькой, чем обычно; в зеленых глазах, правда, было слишком много огня, чтобы говорить о мрачности. Она держала свернутую трубкой газету. Она не поздоровалась со мной, не улыбнулась, не кивнула.

– Пойдем к Чарли, там можно поговорить, – сказал я, проводя ее мимо Дика Фоули.

Она не проронила ни звука, пока мы не уселись друг против друга в кабинете ресторана и официант не принял заказ. Тогда она дрожащими руками развернула газету.

– Это правда? – спросила она.

Я взглянул на то место, по которому постукивал ее дрожащий палец, – репортаж о находках на Филмор-и Арми-стрит, но осторожный. Я сразу заметил, что имена не названы, полиция подстригла заметку. Сделав вид, будто читаю, я прикинул, выгодно ли будет сказать ей, что газета все выдумала. Но никакой отчетливой пользы в этом не увидел и решил не отягощать душу лишней ложью.

– В целом все верно, – ответил я.

– Вы туда ездили? – она скинула газету на пол и подалась ко мне.

– С полицией.

– Был там.. – слова застряли у нее в горле. Белые пальцы скомкали скатерть посередине между нами. – Кто был?.. – удалось ей выдавить на этот раз.

Молчание. Я ждал. Она опустила глаза, но раньше я успел заметить, что вода в них притушила огонь. Пока мы молчали, явился официант, поставил еду, ушел.

– Вы знаете, что я хочу спросить, – наконец сказала она тихим, севшим голосом. – Он был? Он был? Скажите ради Бога!

Я взвесил их – правду против лжи, ложь против правды. И снова правда восторжествовала.

– Пэдди Мексиканца убили – застрелили – в доме на Филмор-стрит.

Зрачки у нее стали как булавочные головки... снова расширились, превратив глаза из зеленых в черные. Она не проронила ни звука. Лицо ее ничего не выражало. Она взяла вилку, поднесла ко рту салат... и еще раз. Я протянул руку через стол и отобрал у нее вилку.

– Все ведь на платье падает, – проворчал я. – Рта не откроешь – ничего не съешь.

Она потянулась через стол к моей руке, схватила ее дрожащими руками – пальцы подергивались так, что она меня оцарапала.

– Вы мне не врете? – не то всхлипнула, не то выпалила она. – Вы всегда честно себя вели. В Филадельфии вы были человеком. Пэдди всегда говорил, что из легавых вы один порядочный. Вы не обманываете?

– Все честно, – подтвердил я. – Пэдди для тебя много значил?

Она тупо кивнула, стараясь справиться с собой, и опять застыла.

– Есть возможность рассчитаться за него, – предложил я.

– Это как?..

– Говорить.

Она долго смотрела на меня непонимающим взглядом, будто пытаясь

ухватить смысл моих слов. Ответ я прочел в глазах раньше, чем услышал.

– Господи, да я сама хочу. Но я дочь Коробки Кардигана. Мне – стучать? Вы против нас. К вам идти? Пошла бы. Но я же Кардиган. Молиться буду, чтобы вы их повязали. Крепко повязали, но..

– Твои чувства благородны, по крайней мере – слова. – Я усмехнулся. – Ты кого изображаешь – Жанну д'Арк? А сидел бы сейчас твой брат Фрэнк, если бы его не заложил в Грейт-Фолс его дружок Джон Водопроводчик? Проснись, моя милая. Ты воровка среди воров, и кто других не надул, тот сам с бородой. Твоего Пэдди кто убил? Дружки! Но ты не можешь им ответить – тебе закон не велит. Боже мой!

После этой речи лицо ее стало еще угрюмее.

– Я им отвечу, – сказала она. – Но с вами не могу. Вам сказать не могу. Если бы вы были наш, сказала бы... а подмогу, если найду, так не у вас. И кончим, ладно? Я знаю, что вы сердитесь, но.. вы мне скажете, кого еще... кроме... нашли в этих домах?

– Сейчас, – огрызнулся я. – Все выложу. Расскажу как на духу. Только ты, не дай Бог, не оброни лишнего словечка, пока слушаешь, а то нарушишь этику вашей благородной профессии.

Как всякая женщина, она пропустила мои слова мимо ушей и повторила:

– Кого еще?

– Зря теряешь время. Но вот что я сделаю: я назову тебе парочку, которой там не было: Большая Флора и Рыжий О'Лири.

Она перестала смотреть на меня как одурманенная. Зеленые глаза потемнели от ярости.

– А Вэнс был? – спросила она.

– Угадай, – ответил я.

Она посмотрела на меня еще немного, потом поднялась.

– Спасибо за то, что сказали и за то, что встретились со мной. Я вам желаю успеха.

Она вышла на улицу, где ее поджидал Дик Фоули. Я доел то, что мне принесли.

В четыре часа дня мы с Джеком Кониханом остановили нашу взятую напрокат машину недалеко от входа в гостиницу «Стоктон».

– В полиции он отвертелся, так что жилье менять ему вроде незачем, – сказал я Джеку, – а к служащим в гостиницу я приставать бы пока не стал – мы их не знаем. Если он до ночи не появится, подкатимся к ним.

Мы закурили и стали обсуждать, кто будет следующим чемпионом в тяжелом весе, где достать хороший джин, как несправедливо новое правило в агентстве, что за работу в Окленде больше не полагается командировочных, и прочие волнующие темы – и так мы скоротали время от четырех до десяти минут десятого.

В 9.10 из гостиницы вышел О'Лири.

– Бог милостив, – сказал Джек и выскочил из машины, чтобы идти за ним пешком, а я завел мотор.

Огневолосый великан увез нас недалеко. Он скрылся за дверью у Лароя. Пока я поставил машину и дошел до кабака, О'Лири и Джек успели найти себе место. Джек устроился за столиком у края танцевальной площадки. О'Лири сидел у противоположной стены возле угла. Когда я вошел, толстая блондинистая пара как раз освобождала столик в углу, и я убедил официанта отвести меня туда.