Сотрудник гестапо
Шрифт:
– А-а! Вот и мой новый товарищ пожаловал,- сказал Потемкин, завидев Дубровского в дверях.- А мы со встречи решили пропустить по одной. Проходи, присаживайся, знакомься,- кивнул он на незнакомца.- Это Конарев. Мы с ним вместе не раз бедовали, душевный человек. А это наш новый сотрудник Леонид Дубровский,- продолжил он, обращаясь уже к Конареву.
– Очень приятно. Будем знакомы,- сказал Дубровский, пожимая Конареву руку и поглядывая на бутылку с мутноватой жидкостью.- Самогон?
– А откуда же ее сейчас
– усмехнулся Потемкин.- Хорошо хоть самогон достается, и то благо большое.
– Почем же самогон в этих краях?
– спросил Дубровский. Потемкин усмехнулся:
– У Дмитрия Конарева спроси. Он всегда дешевле других достает.
Дубровский перевел вопросительный взгляд на Конарева.
– Этот, к примеру, задарма мне достался,- кивнул тот на бутылку,- да еще и сала к нему в придачу поднесли. Служба у нас такая. Чего хошь задарма принесут и еще спасибочки скажут.
Потемкин перестал улыбаться, весь как-то напрягся, отчего на его лбу вздулась вена. Пытаясь остановить Конарева, он подавал ему какие-то таинственные знаки. Но того, видимо, обуяло красноречие, и он продолжал:
– Вчерась, к примеру, пришла одна баба за мужа просить. Я ей впрямую говорю: неси самогон и еще сало на закуску, тогда, может, и помогу твоему горю…
– Какое же у нее горе?
– спросил Дубровский, присаживаясь к столу.
– Обыкновенное… Мужика взяли… Револьвер у него обнаружили и радиоприемник. Мужику-то теперь капут, а баба на воле за него хлопочет.
– Значит, вы взялись помочь этому человеку?- спросил Дубровский.
– Нет. Зачем помогать? Ему теперь бог на том свете поможет.
– Не понимаю, почему же вы тогда не отказались от самогона и сала?
– Зачем же от добра отказываться?
– удивился Конарев.
– Брось болтать,- вмешался в разговор Потемкин.- Мужик-то еще живой. Может, при случае ты ему поможешь.- И, уже обращаясь к Дубровскому, добавил: - Денег мы не берем, потому что не продажные мы, а самогон - это дело другое, так сказать, угощение… И ты на нас не серчай, выпей-ка вот лучше, сразу на душе полегчает.
Он наполнил свой стакан самогоном и протянул его Дубровскому.
– Нет, нет. Мне сейчас не ко времени. Я должен пойти к фельдфебелю Монцарту и получить у него оружие.
– Эка спешка. Ты что, в бой собрался? Посиди, выпей, потом сходишь.
– А Рунцхаймер позволяет пить во время работы?
– У нас день ненормированный. Иногда и ночами работаем. А теперь нет работы, значит, и выпить не возбраняется.
– А если он сейчас вызовет?
– Вызовет так вызовет. Если унюхает, поморщится. Ну, в крайнем случае, скажет: русски свиня. Так что пей. Нам ведь теперь вместе время коротать придется.
«Пожалуй, не следует отказываться. Надо же устанавливать контакт с новыми сослуживцами»,- подумал Дубровский
– За наше знакомство!
– сказал он, чокаясь с Конаревым.
– И за дружбу, - добавил тот.- Мы вот с Алексом накрепко повязаны. Друг за друга стоим, друг другу помогаем…
Это высказывание Конарева пришлось Потемкину по душе. Он поддакнул и сказал в свою очередь:
– Время такое. Одному оставаться никак нельзя. А когда рядом опора есть, когда друзья рядом, и дышать легче.
– Во, во,- поддержал его Конарев.- Когда мы с Алексом в Красном Сулине большевиков и чекистов брали и евреев там всяких вылавливали…
– Чего ты мелешь?
– взревел Потемкин.
Конарев оторопело вытаращил белесые бесцветные глаза.
– А чего? Говорю, что друг другу мы тогда помогали. И теперь тоже заодно работаем.
– Говори, да не заговаривайся. Ишь как с одного стакана тебя развезло!
Потемкин протянул руку, забрал у Конарева уже наполненный стакан самогона и, обращаясь к Дубровскому, предложил:
– Давай, Леонид, выпьем с тобой, стаканов-то всего два, а Конарев потом нас догонит. А то как-то неловко. Мы уже тяпнули, а ты еще трезвый.
– Ну что ж. Пить так пить. И за знакомство, и за дружбу, и за здоровье.
Крепкая вонючая жидкость обожгла горло, но Леонид, не останавливаясь, выпил до дна.
– На-на вот, сальцем закуси. Свежее,- сказал Потемкин. Он проколол острием ножа розовый кусочек сала, протянул его Дубровскому.
– Спасибо.
Леонид одной рукой взял сало, другой приподнял бутылку, налил самогон в свой стакан и протянул его Конареву.
– Теперь догоняйте.
Тот молча кивнул, искоса посмотрел на Потемкина, залпом осушил стакан.
– Ничего, пьет и не поморщится,- проговорил Потемкин примирительно.- И парень хороший, только хвастаться любит.
Слово «парень» удивило Дубровского. На вид Конареву было лет сорок, он выглядел старше Потемкина по меньшей мере на десять лет. Поэтому он спросил, обращаясь к Конареву:
– А какого вы года?
– Девятьсот пятого.
– Ого! Уже тридцать восемь.
– А вам?
– Мне двадцать два,- ответил Дубровский.
– Молод еще. Держись за нас крепко, с нами не пропадешь, - посоветовал Потемкин.
– Правильно Алекс говорит. За нами - как за горами,- поддержал его Конарев.
– А как это понимать - «держись за нас»?
– Очень просто. Ежели что - спроси, посоветуйся. И главное, немцам ни слова про наши разговоры, про наши дела.
Дубровский понял, что Потемкин намекает на самогон и сало, которые Конарев раздобыл у женщины, пообещав помочь ее мужу. И вместе с тем он уловил чуть заметную ироническую нотку, прозвучавшую в намеке на доверительные беседы, о которых не следовало бы знать немцам.