Сотрудник уголовного розыска

Яковлев Геннадий Павлович

— Хватит ломать комедию, Цветков, — со стальными нотками в голосе проговорил Емец, — рассказывайте: за что вы убили свою сожительницу Силичеву?

— Я не знаю никакой Силичевой, — хватил открытым ртом воздух Цветков.

— Читайте! — Емец подал преступнику заключение экспертизы. Тот впился в него глазами, потом вдруг рванул на части листы.

— Спокойно, Цветков, у нас есть копия этого документа, — встал полковник. — Спокойнее. Рассказывайте.

…Цветков познакомился с Анной Силичевой в Бугульме, куда он приехал

сразу же после отбытия срока наказания. О его прошлом Анна хорошо знала. В Бугульме Цветкова дважды судили за кражи. Анна никогда бы не связала свою жизнь с ним, если бы он не дал клятвы, что будет жить честно. В те минуты, когда Цветков обещал Силичевой, он и сам верил в свои слова. Поверила в них и Анна. Поэтому она согласилась поехать с ним в незнакомые для нее места — на Кубань, где когда-то некоторое время работал Цветков.

— Трудно мне здесь, — убеждал ее Цветков, — люди знают, что я судился, не верят мне. А там мы заживем по-новому.

В ночь перед отъездом Цветков появился у Анны только на рассвете.

— Прощался с друзьями, — объяснил он свое отсутствие. — Как-никак, навсегда уезжаем.

Она поверила.

В поезде Цветков вел себя предупредительно. Анну смущало лишь одно: слишком часто он отлучался в ресторан и возвращался всегда навеселе.

Подъезжая к Краснодару, Анна решила уложить в чемодан всякую дорожную мелочь. Совершенно случайно она открыла не свой, а чемодан Цветкова. Открыла и отшатнулась: в чемодане лежало множество часов. Анна все поняла. В эту минуту зашел Цветков. Он сразу отрезвел и начал плакать, умолять Силичеву:

— Пойми, я это сделал в последний раз. Сделал ради нас же обоих: ведь нам трудно придется начинать жизнь на новом месте.

— Выбрось! — потребовала Анна. — Или я заявлю в милицию.

— Хорошо, хорошо, — согласился тот. — Только не здесь, не сейчас. Меня могут поймать. Давай поедем до следующей станции. Я выброшу вещи где-нибудь в глухом месте. Их, конечно, найдут, и никто не пострадает. Пойми, я делал это не для себя, для нас…

Анна, понимая, что сейчас уже трудно что-либо изменить, согласилась.

На станции Афипской они вышли из вагона, и Цветков, хорошо знающий эти места, повел Силичеву к реке с явным намерением разделаться с ней.

Когда они подошли к мосту, Цветков еще раз попытался уговорить Анну. Они заспорили. Силичева требовала, чтобы Цветков выбросил чемодан с краденым. В этот момент убийца схватил из кучи булыжника огромный камень. Силичева успела крикнуть только одно слово, как убийца опустил ей на голову свое страшное оружие. Потом, сбросив жертву под обрыв, он подхватил чемоданы, свой и Силичевой, ушел на железнодорожный вокзал поселка Афипского. Цветков вытащил из чемодана Силичевой деньги и документы и бросил его в проходивший товарный состав. Документы Силичевой впоследствии сжег. Из Афипской поездом преступник уехал в Новороссийск, а уже оттуда автобусом в поселок Черноморский, где продал первому встречному шинель, потом добрался до Холмского.

— Все? — спросил полковник, выслушав исповедь Цветкова.

— Все, — прохрипел Цветков, вцепившись

в свои волосы пятерней.

— Ну, а шинель зачем ты продал? — поинтересовался Трофим Михайлович.

— Когда я стоял с Силичевой у моста, одет был в эту шинель. Помню, мы начали спорить, и в это время проходила грузовая машина. Я подумал, что нас с Силичевой могли видеть и запомнить мою одежду…

— Ну, что же, Цветков, ты не хотел, чтобы тебя вызывали ко мне. Я исполняю твое желание. Больше я тебя допрашивать не буду.

Емец вызвал конвой, убийцу увели.

В штате не числились

«ЧП»

Почти сто комсомольцев разошлись на патрулирование. В двух прокуренных комнатах домоуправления, которые занимал по вечерам оперативный комсомольский отряд, остались только члены штаба — высокий сероглазый командир отряда, внештатный секретарь райкома, адвокат Андрей Тихомиров; инженер, одетый, как правило, в щегольские офицерские бриджи Борька Чудный; пионервожатая Нина Хлебникова, которую все называли просто Нинусей; веселый, очкастый слесарь машзавода Женя Бертгольц.

Прошло более двух часов, а в штабе было тихо: ни телефонных звонков, ни задержанных.

— Андрей, — позвал Женя. — А что, наш отряд только и будет заниматься патрулированием по улицам города?

Командиром отряда Тихомирова назначили около полугода назад. Сейчас ему пришли на память слова секретаря райкома партии Калмыкова: «Всегда помни, что ты не только командир отряда, но и секретарь райкома комсомола. Твоему отряду мало ловить воришек, хулиганов. Главное — повести за собой ту часть молодежи, которую мы называем «неустойчивой». Суметь заинтересовать ее, отвлечь от дурного. В народе говорят: «Человек прожил жизнь недаром, если он посадил дерево, и, тем более, он проживет не зря, если поможет стать на ноги оступившемуся человеку…»

Андрей не успел ответить Жене. В комнату вошли патрульные во главе с боксером Колей Воронцовым. Они привели парня лет двадцати, чернявого, широкоскулого, немного сутуловатого.

— Вот, — сердито кивнул в его сторону, причесывая пятерней свои растрепавшиеся медные волосы, Коля Воронцов. — Карманный вор Хамза Бергизов… Мы за ним целый час следили. Как он орудовал в трамваях! Где толкучка — он туда. К одному в карман, к другому! Мы думали его с поличным взять, да не стали дожидаться. Задержали.

— Не лазил я по карманам, — обратился к Андрею задержанный. — Честное слово. Клепает этот рыжий на меня. Он сам воровал, проходимец, — ткнул Бергизов пальцем в сторону Коли. — Я лично видел: он у старушки вытащил трешку. Пальцы сложил лодочкой, и-и-и раз к ней в карман. Деньги вытянул…

У вспыльчивого Коли обиженно запрыгали губы, красные пятна появились на скулах. Он весь напрягся, рванулся вперед и вдруг ударил Бергизова в лицо. Тот покачнулся, однако устоял. Все замерли от неожиданности. У Нинуси глаза стали круглыми. Женька Бертгольц тоненько вскрикнул.