Сотворение человека
Шрифт:
Однажды я увидел, как он наткнулся в лесу на след от костра и разбросанные вокруг пивные банки, оставленные компанией Ленона. Он поднял полураздавленную банку с остатками пива на дне и допил до конца. Обычно еле различимая дыра рта внезапно растянулась в широкой улыбке. Когда в руках у него появилась мятая пачка «Кэмела» и коробок спичек, я понял, что он следит за кутежами Ленона, Чо-чо, Майка Стоуна и Джека Харвуда, прячась в окутанных тьмой кронах деревьев. Он прикурил, и из затылка у него выползла тонкая струйка дыма. Голосом, похожим на треск сухой ветки, он проговорил: «Мать твою».
Больше всего я удивился, когда однажды он вышел на опушку леса и приблизился вплотную к дыре
Наконец мне прислали откуда-то свыше катехизис, лето кончилось, и начались школьные занятия, но я все равно каждый день ходил в свое убежище в углу сада и наблюдал за деревянным человеком, который вытаскивал золотые монеты из лесного ручья или следил, задрав голову, за белкой или птичкой, перепрыгивающей с ветки на ветку. Близился Хэллоуин, и я сидел в своей беседке, вгрызаясь в один из яблочных пирогов миссис Гримм, когда вдруг осознал, что мое тайное убежище перестало быть тайным. Цветы и листья форзиции давно облетели. «Скоро зима», - сказал я, выпустив изо рта облачко пара, и перед моими глазами мелькнуло видение Кавано: покрывавшие тело листья покраснели, папоротниковые волосы побурели и безжизненно обвисли. Я увидел, как он стоит в храме мертвых белок и осторожно дотрагивается до распятой на стене шкурки. Березовые ноги чуть не переломились, когда он рухнул на колени и испустил горестный стон, пронзивший мне душу и оставшийся в памяти.
Поздним вечером несколько недель спустя эхо ужасного стона по-прежнему звучало в моем уме, и я никак не мог заснуть. В тишине спящего дома я услышал шаги отца, вернувшегося со второй работы. Не знаю, почему вдруг я решил открыться отцу, но мне нужно было выговориться. Если бы я продолжал держать все в себе, мне пришлось бы просто убежать из дома. Встав с постели, я на цыпочках прошел по темному коридору мимо спальни сестренки и услышал ее тихое посапывание. Отец сидел в столовой комнате, поглощая холодный ужин и читая газету при тусклом свете, проникавшем с кухни. Едва лишь он взглянул на меня, я расплакался. Следующее, что я помню, это сильную руку, обнявшую меня за плечи и знакомый запах машинного масла. Я думал, он пренебрежительно рассмеется или сердито разорется, но выложил все единым духом. Однако он придвинул стул, и я сел, вытирая мокрые глаза.
– Что мы можем сделать?
– спросил отец.
– Мне только нужно сказать ему одну вещь, - сказал я.
– Хорошо, - сказал отец.
– В субботу мы с тобой пойдем в лес и попробуем найти его.
– Потом он велел мне описать Кавано и, внимательно выслушав меня, заметил: - Похоже, он крепкий малый.
Мы перешли в гостиную и, не зажигая свет, сели на диван. Отец зажег сигарету и рассказал мне о лесе своего детства, об огромном густом лесе, где он ставил силки на норок и видел орлов, где они с братом целую неделю жили одни, самостоятельно добывая себе пропитание. В конце концов я заснул и лишь на миг пробудился, когда он нес меня в постель.
Прошла неделя, и в пятницу я лег спать с надеждой, что отец
Я вел отца по лесу, словно экскурсовод: показал ручей, полянку, где я создал своего человека, храм мертвых белок. «Очень интересно», - говорил он всякий раз и время от времени между прочим сообщал мне названия разных кустов и деревьев. Холодный ветер гонял сухие листья между темными стволами, и при сильных порывах' они налетали на нас шуршащими волнами. Ходоком отец был отменным, и к полудню мы покрыли миль десять, оставив позади все места, до которых я мечтал когда-нибудь добраться. Мы обнаружили огромное поваленное дерево с вывернутыми из земли узловатыми перепутанными корнями и пересекли две голые холмистые равнины. В надежде услышать знакомый шепот я постоянно напрягал слух, улавливая даже самые тихие звуки - слабый треск ветки, отдаленное карканье вороны.
Ближе к вечеру небо потемнело и заметно похолодало.
– Послушай, - сказал отец.
– У меня сейчас точно такое чувство, какое я испытывал, когда охотился на оленя. Он где-то рядом. Нам нужно просто перехитрить его.
Я кивнул.
– Я останусь здесь и буду ждать, - сказал он.
– А ты пойдешь вперед по тропе - только, бога ради, очень тихо. Возможно, увидев тебя, он бросится назад - тут-то я его и поймаю.
Я сомневался в разумности предложенного плана, но понимал, что так или иначе, а действовать надо.
– Будь начеку, - предупредил я.
– Он большой и вооружен палкой.
Отец улыбнулся.
– Не беспокойся за меня, - сказал он и поднял ногу, демонстрируя свой «десятый размер».
Я невольно рассмеялся, а потом повернулся и двинулся вперед осторожным шагом.
– Иди минут десять и внимательно смотри по сторонам, - крикнул отец, когда я подошел к повороту тропы.
Оказавшись в одиночестве, я засомневался, что мне очень уж хочется найти своего человека. Затянутое облаками небо над лесом, темное и пустынное, нагоняло страх. Я рисовал в своем воображении схватку отца с Кавано и задавался вопросом, кто же из них победит. Когда я отошел на достаточно большое расстояние, чтобы почувствовать острое желание развернуться и бегом броситься назад, я все же усилием воли заставил себя дойти до следующего поворота тропы. Еще немного, говорил я себе. В любом случае он наверняка уже распался на части, убитый холодным дыханием зимы. Но потом я поднял взгляд и впереди, за низко свисающими ветвями, увидел долину, куда уходили умирать олени.
Я осторожно подобрался к краю обрыва и скользнул взглядом по крутому откосу, сплошь покрытому терновником и сорной травой, в самом низу которого росли деревья с густым темным подлеском. Долина представляла собой огромную круглую впадину, похожую на след метеорита, упавшего на землю в глубокой древности. Я подумал о драгоценном кладе оленьих рогов и костей, погребенных под слоем мертвых листьев внизу. Стоя там, на краю обрыва, я почувствовал, что почти постиг тайну жизни древнего леса. Я понял, что должен показать долину отцу, но еще не успел сдвинуться с места, как увидел, услышал какое-то движение ниже по склону. Прищурившись, я различил в темноте неясную, расплывчатую фигуру, наполовину скрытую за стволом высокой сосны.