Сотворение Элсмира

Боярский Виктор Ильич

В десять часов мы были уже в пути. От места нашей стоянки дорога на север по припайному льду просматривалась достаточно хорошо. Я, по обыкновению, шел впереди всех на лыжах. Несмотря на громоздкость и солидный вес саней, собаки понесли легко и, догоняя меня, все время останавливались, особенное рвение проявляла шедшая за мной упряжка Ульрика. Мартин с Такако шли вторыми, замыкали процессию, естественно, предводитель с Джулией. Сначала я отклонился несколько к юго-востоку, решив, что в полдень солнце находится на востоке, а не на юге. Но, к счастью, быстренько спохватился и обошел довольно большие группы торосов.

Мы шли неплохо и, я бы сказал, довольно быстро, неосмотрительно быстро, так, как мы привыкли стартовать в прежних наших экспедициях, совершенно упустив из виду, что сейчас под нашими лыжами и собачьими лапами морской дрейфующий лед. Красиво парили собаки, светило солнце, уже как и положено ему светить в полдень идущим к северу – в спину. Жизнь казалась прекрасной, и мы все, включая собак, наслаждались этим ни с чем не сравнимым

для путешественников чувством – чувством начала Большой дороги. Но счастье и радость наши были недолгими. Выбравшись из очередного лабиринта торосов, я вышел к какому-то коварному месту…

Впереди прямо по нашему курсу темнело покрытое молодым льдом разводье, и я решил пройти по его краю. Ничего предосудительного в подобной тактике нет, тем более при таких низких температурах, когда даже тонкий, пропитанный рассолом морской лед ведет себя вполне предсказуемо и на него можно не только положиться, но и пройти по нему, соблюдая, конечно же, осторожность. При этом идущий впереди лыжник, проверяя на себе безопасность выбранной дороги, должен быть уверен в том, что ведомая им команда следует строго за ним, не отклоняясь в сторону. Увы, вот этого как раз и не произошло. Идущие первыми в упряжке Ульрика Седар и Доусон, очевидно, решив, что им лучше, чем мне известно, куда следует идти, самовольно повернули вправо, как раз в сторону этого злополучного разводья. Все происшедшее далее настолько прочно врезалось мне в память, что эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами так ясно, как будто все это произошло совсем недавно…

Услышав позади крики Ульрика, я обернулся…Упряжки, чье присутствие позади себя я ощущал всего несколько мгновений назад, не было. Я увидел стоявших одиноко на небольшом куске льдины посредине разводья Седара и Доусона, свесившиеся над краем разводья нарты, удерживаемые в равновесии висящим на их заднике Ульриком, парящее на морозе разводье между ними и торчащие из воды собачьи головы. Времени на раздумье не было. Я развернулся и, пренебрегая всякой осторожностью, напрямик, по тонкому и совершенно безнадежному льду, ринулся в сторону собак. Не проскочив и двух шагов, я почувствовал, что погружаюсь в воду. К счастью, на мне был комбинезон с «Gore-Tex», и потому вода не сразу пробилась к моему еще разогретому ходьбой телу, но стала довольно бойко поступать в маклаки и рукавицы. К счастью, моя левая, не совсем необходимая в данной ситуации лыжа, отстегнулась, вторая, увы, оставалась на месте, ограничивая свободу маневра. Я перевернулся на спину и погреб, ломая лед, к спасительному островку, на котором находились незадачливые искатели приключений. Не без труда, буквально отстрелив вторую лыжу, я выбрался на льдину. То что я увидел повергло меня в шок. Доглайн, удерживаемый с одной стороны Седаром и Доусоном, а с другой тяжело груженными нартами, был натянут, как струна. Вторая пара собак упряжки, среди которых был, конечно же, Дизель, была полностью под водой. Головы остальных торчали, как мохнатые поплавки, среди битого льда. Это было страшно. Я лег на льдину и попытался за уходящие в чернильную глубину поводки вытащить этих бедняг. Максимум, чего мне удалось добиться, это извлечь на поверхность их носы, но и это было уже что-то… Прошло несколько долгих секунд, пока я сообразил, что надо как можно скорее ослабить доглайн, и единственным способом сделать это, исключая, конечно, вариант сталкивания Седара и Доусона в воду, было отрезать их поводки. Для этого мне пришлось на мгновение отпустить поводки Дизеля. И сразу же, получив необходимую свободу, все находившиеся в воде девять собак упряжки всплыли на поверхность. И тут же одновременно произошло то, что и должно было произойти. Ульрик, пытавшийся со своей стороны подтянуть доглайн и потому опиравшийся на него, как на натянутый канат, потеряв опору соскользнул в воду, но, к счастью, был вытащен на лед подоспевшим к этому времени Мартином. Все описываемое произошло настолько быстро, что остальные упряжки подошли к месту события, когда водная часть этого незапланированного приключения завершилась. Я по-прежнему занимал независимую позицию на одинокой льдине в своем покрытом коркой льда комбинезоне, держа за поводки невольных виновников приключения. Ульрик, флисовая куртка которого на этом морозе превратилась в нечто изваянное из материала, обладающего памятью формы, находился в несколько странной позе и, по-видимому, ничего не мог с этим поделать. Остальные собаки, вытащенные на лед Мартином и Уиллом, приводили себя в порядок после столь внезапного купания и, к счастью, не проявляли видимых признаков беспокойства по поводу произошедшего. Это было, пожалуй, единственным светлым пятном в сразу потерявшей прежнюю радужную окраску картине первого утра нашей экспедиции.

Как обычно и случается, в самый разгар нашего злоключения прилетел вертолет. На борту его находился Гордон, который снимал, точнее, должен был снимать наш старт. Если мне не изменяет память в тот момент у всех участников экспедиции было скорее ощущение ее финиша. Надо было срочно ставить лагерь, отогревать промокших и сушить их одежду.

Прежде чем разбить палатку, мы решили перебраться на более спокойное место, которое нашли примерно в 200 метрах от места происшествия. Повсюду, насколько хватало глаз, нас окружали небольшие поляны молодого льда, разделенные свежими зонами торошения. По бутылочного цвета обломкам льда в торосах можно было заключить, что толщина льда под нами

не более 40 сантиметров, что делало наше временное пристанище крайне ненадежным и опасным. Но выхода не было – Ульрика надо было отогревать и сушить. Я принес ему в палатку дополнительный примус и оставил его греться. Сам же вместе с Мартином и Такако занялся разгрузкой нарт Ульрика, с тем чтобы перетащить их к месту нового лагеря. Две другие упряжки перевели своим ходом, нащупав дорогу. Работа была довольно трудная, и мы изрядно намаялись. Я ощущал себя вполне прилично (по сравнению с Ульриком): ноги согрелись, некий дискомфорт был, пожалуй, только в кончиках больших пальцев рук, которых я не чувствовал, но это были сущие пустяки по сравнению с тем, что могло бы произойти, пойди развитие событий по-иному. Главным было то, что мы не потеряли собак, да и сами пострадали не сильно. Глядя на этот наш первый лагерь, я невольно вспомнил слова из песни Александра Дольского: «Мы скрылись из глаз не в дали, а вблизи…», но тут же на более оптимистической ноте допел бы уже из любимого Высоцкого: «Скажи еще спасибо, что живой!». Находясь на этом льду, мы все время ощущали, что он буквально дышит, слышали постоянный скрип торошения. В целом, местечко это довольно зыбкое. Назавтра продолжим поиски выхода на более надежный лед. Нам бы только ночь продержаться. Судя по торосам, скорее всего, не обойдется без нашего излюбленного инструмента для крушения льда – односторонней и специально заточенной кирки. Придется пойти помедленнее, осмотрительнее и не так бойко, как привыкли.

Только тогда, когда я залез в нашу с Уиллом палатку, я почувствовал, что ноги мои в промокших маклаках задубели, а пальцы рук потеряли «всякий интерес к жизни», хотя я сменил рукавицы. Пора было заняться собой. Уилл, видя мое страдальческое состояние, сразу приготовил мне какую-то похлебку из сушеной смородины и горячего молока. Эта энергетическая смесь меня здорово взбодрила, и я, вдохновленный этим, отправил на помощь моему утомленному организму еще и чашку горячего какао. Теперь можно было подумать и о более существенном. Оно не замедлило появиться в виде достойной сегодняшнего дня порции мяса карибу. Жизнь возвращалась неторопливо, но уверенно.

Мы уже завершали вечерять, когда услышали вертолет. Он прошел над нами в направлении Арктического. Нам оставалось только гадать о причинах, побудивших вертолет вылететь в столь неурочное время. Может быть, кто-то подал сигнал бедствия? Пока не знаем – связи нет.

Вот так и закончился полный приключений первый день пути. Мы с Уиллом сразу вспомнили первую канадскую подготовительную экспедицию в 1992 году в Гудзоновом заливе. Мицура и Уилл тоже провалились под лед в первый же день. Помню, Трансантарктика тоже начиналась достаточно знаменательно: мы сломали двое саней из трех. В общем, если все неприятности проследить, получается, что они – хорошие предвестники будущего успеха. Дай бог, чтобы это было в последний раз.

Сегодня прошли всего три километра на север. Температура по-прежнему за минус 40 градусов, но ветер северо-восточный, и, в общем, пока ничего.

11 марта

Чувствительный удар. Ну что ж!Все, слава Богу, живы!Собак и нас колотит дрожь,И балом правит молодежьРазумно, боязливо…Погода портилась, и ледСкрипел, грозя раздаться.Наш след, который вел вперед,Хранил надежду на отходИ звал нас возвращаться.

Мы по-прежнему на старом месте. Утро, почти 11 часов. Температура с утра минус 41 градус, и дымка такая, что солнца не видно, и движение льда вокруг продолжалось, и полынья, которая вчера была совсем незаметная, рядом с лагерем расширилась.

Нам нужно было срочно найти варианты, как выбраться из этой ситуации. Да еще кашель меня донимает, и это меня очень беспокоит. Конечно, лечусь потихоньку, но как хватану холодного воздуха, опять все лечение насмарку.

Чтобы наметить возможные пути отхода, решили пойти на разведку. В условиях ухудшающейся видимости отправились вчетвером: я, Уилл, Такако и Мартин. Пошли в основном, нужном нам направлении: на север – северо-запад. Важно было внимательно следить за тем, чтобы не потерять шансы вернуться назад, в лагерь. Чтобы следы оставались более четкими, я попросил ребят буквально топтать тропу, с тем чтобы на обратном пути след можно было бы легко найти.

В общем, шли мы по довольно хорошему льду. Ну как сказать хорошему? Во всяком случае казавшемуся более надежным, чем тот, на котором мы устроили наш лагерь. В основном это были мелкие и средние по размеру поляны белого и серо-белого льда и сморози битого льда. На стыках полян было заметно движение льдов, трещины, что называется, дышали – сходились и расходились на наших глазах, так что приходилось присматривать варианты возможного отхода, прежде чем переходить с одной такой поляны на другую.