Сотворение мира. Российская армия на Кавказе и Балканах глазами военного корреспондента
Шрифт:
Немцы, хотя их полевой госпиталь (не с пример российскому) оборудован по последнему слову медицинской техники, не решились его оперировать, — только провели первичную обработку ран. Потом вызвали вертолет и — в Косово Поле, к русским. Были наслышаны — там работает лучший в этих краях офтальмолог — кандидат медицинских наук из Московского военного госпиталя имени Бурденко подполковник Сергей Игнатьев. Если кто и сможет помочь зимбабвийцу, то только он, решили они.
Правда, «злые языки» в российском госпитале сказали мне, что немцы просто не хотели брать на себя ответственность — не дай Бог, что случится с чернокожим сапером на операционном столе, останется слепым, — хлопот потом
Но денег на зимбабвийце русские не заработали. Как рассказывал мне потом сам подполковник Игнатьев, перед тем как положить африканца на операцию, ему сделали анализ крови на СПИД. И хотя эта процедура обязательна здесь для всех, кто поступает на лечение, к уроженцам «черного континента» относятся в таких случаях с особым вниманием. Оказалось, что сапер действительно страдает этой привычной для его родины болезнью. Но ясно это стало уже тогда, когда пациент лежал под наркозом, на операционном столе.
Свою работу российский офтальмолог и его коллеги прерывать не стали. Достали из глаз африканца все, что «подарила» ему та самая памятная 56-я мина. Зашили раны, подлечили роговицу…
На второй день после операции Джон Фитшан уже начал различать пальцы на своих руках. На четвертый день зрение на его левом глазу составляло 0,2 от нормы. На правом — 0,1. Он уже мог самостоятельно умываться, бриться, есть, передвигаться по палате. Его посещали коллеги из неправительственной организации «Minetесh», такие же чернокожие парни и девушки, как он. А на пятый день госпитальное начальство по предложению лечащего врача выписало зимбабвийца назад, в немецкий госпиталь, откуда его и доставили в Косово Поле.
— СПИД нам не нужен, — сказал мне подполковник Сергей Игнатьев. — Зона риска, как и наркоманы, тоже ни к чему. Сплошная головная боль — отдельная палата, посуда, постоянная стерилизация всего и вся. А без горячей воды это всегда очень сложно.
В русском госпитале так торопились поскорее выписать африканца, что даже не выставили ему счет за лечение. Было много споров, делать это или нет. Вроде, человек — из неправительственной, общественной организации, откуда у нее лишние доллары? А с другой стороны, работают они под эгидой ООН, значит, та должна за них платить. Но в конце концов решили не в деньгах счастье. Главное, что никто СПИД не подхватил. А это — уже подарок судьбы.
К деньгам в русском госпитале относятся, не сказать, чтобы без пиетета, но и без подобострастия. Хорошо это или плохо, трудно сказать однозначно.
Тот же доктор Игнатьев, о котором в международном воинском контингенте ходят легенды, — его врачебное мастерство даже упоминал в своем докладе главный хирург КФОР полковник Юрген Блатцзингер, — в разговоре со мной о них ни разу не вспомнил. Рассказывал, в основном, о своей практике. Как лечил (естественно, бесплатно. — В.Л.) крохотного восьмимесячного албанского мальчика Альбина Хоти, у которого обнаружилась «голубая склера», катаракта обоих глаз. Сейчас его родители добиваются через отделение Международного Комитета Красного Креста в Приштине возможности выехать в Москву, пройти дополнительный курс лечения в Морозовской детской
— Обратите внимание, — сказал подполковник. — Это — албанцы. И не в Берлин или Лондон рвутся, — в Москву. Значит, доверяют нам. И это доверие, поверьте, многого стоит.
Показывал мне он и герб шведского миротворческого батальона, подарок подполковника Серен Фригга. Лечил его от «болезни сухих глаз». Скандинавы сильно страдают от нее — климат у них дома мягкий, влажный, а здесь на Балканах — сухой. Часто, ни с того ни с сего, конъюнктивит появляется, воспаление слизистой оболочки. Где лечить? Едут к русским, хотя роскошных госпиталей здесь еще три — американский в Бонстиле, французский — в Митровице и немецкий — в Призрени. Медицинское оборудование там, как рассказывали мне наши врачи, — супер. По последнему слову техники, в том числе и компьютерные томографы, где все внутренности человека могут «просканировать» от макушки до пяток.
У нас такие только в Москве, в госпитале имени Бурденко. А в Косовом Поле самый новый аппарат — офтальмоскоп 1991 года издания. И, конечно, о таких вещах, как одноразовые скальпели, простыни, белье, нашим врачам только мечтать приходится. У нас — сухожаровой шкаф, где все это после стирки и стерилизации прожаривается и идет в работу по новому кругу.
— Нам бы их оборудование плюс наши головы и руки, — сказал мне самый опытный оториноларинголог российского военного госпиталя полковник Ришат Акбаев, — цены бы нам не было.
В нашем госпитале работают семь кандидатов медицинских наук, один доктор — такого нет в Косовском крае нигде. Кроме того, практически все они, как и подполковник Игнатьев, прошли Чечню, многие Афганистан. В том числе и медицинские сестры. До командировки в Югославию трудились в Военно-медицинской академии имени Кирова, в крупнейших столичных госпиталях Бурденко и Вишневского, в подмосковном Хлебникове, Самаре и Воронеже. Руки и головы у них действительно — золотые.
За два с лишним года, пока здесь находятся русские врачи, они оказали помощь 15 376 гражданам и военнослужащим КФОР, приняли 195 родов. Именем гинеколога подполковника Геннадия Рябинина названы десятки местных мальчишек, которым он помог появиться на свет. И что интересно, как сербских, так и албанских. Редкий день проходит в госпитале, чтобы там не делали по одной-две хирургической операции. Я прожил там неделю и видел сам: каждое утро, а часто и ночью к дверям подъезжали машины, откуда на носилках заносили в операционную очередного пациента. К ним бежали, обгоняя дежурного хирурга, сестры с капельницами в руках.
— Почему вы едете именно к русским? — спросил я как-то у одного пожилого албанца, который курил на морозе около госпитальных дверей, ждал, когда прооперируют перитонит у его жены.
— Здесь спасают, — ответил мне он.
Жену его действительно спасли. Хотя это
было очень непросто. Начальник хирургического отделения подполковник Вячеслав Малахов сказал, что случай был крайне запущенный. Пять-десять минут опоздания, и ничего сделать уже было бы невозможно.
А сейчас несколько слов о грустном или о горьком. Как пилюля.
Дело в том, что в замечательном российском госпитале, где уже спасли сотни человеческих жизней, не хватает не только самого передового медицинского оборудования, но и обыкновенных лекарств. Например, обезболивающих — анальгетиков, новокаина, ношпы, баралгина и прочего. Даже капель в нос. Недавно прислали из Москвы медицинский груз. Полторы тонны. Из них 700 килограмм занимала хлорка. Зачем?
— Для дезинфекции наших мозгов, — смеются врачи.