Сотворение мира.Книга вторая
Шрифт:
Лежавший сбоку Роман подтолкнул брата локтем:
— Знаешь, Андрюша, перед отъездом мне хочется одно дело сделать.
— Какое?
— Давай сходим с тобой в Костин Кут, купим пару голубей. Степан Острецов, Пашкин муж, развел голубей, вертунов. — Глаза Романа заблестели, он приподнялся, хлопнул себя по колену. — Ох и голуби, братцы мои! Красавцы! Был я у него, смотрел.
— Он их из Ржанска привез, — сказал Колька, — там, говорят, еще с монастырской голубятни остались вертуны. Ржанские голубятники их переловили,
— Пожалуй, давайте сходим, посмотрим, — согласился Андрей. — Сегодня воскресенье, перед вечером и пойдем.
— Куда это вы собираетесь идти? — раздался из-за кустов голос Таи.
Продираясь сквозь колючие кусты боярышника, к ним подошли Тая и Каля. Как мало были похожи братья Ставровы, так не походили одна на другую и двоюродные сестры. Насколько живой и подвижной была Тая, худенькая девочка со смуглой кожей, вздернутым носом и пушистыми каштановыми волосами, настолько Каля, рыжеволосая, светлоглазая, отличалась угрюмостью и диковатостью; она почти ни с кем не разговаривала, а если к ней обращались, отвечала раздраженно и односложно, с таким видом, словно все ее обижали.
— Куда ж вы собрались идти? — повторила Тая, усаживаясь рядом с Андреем.
— На кудакало! — ответил Роман.
— Не понимаю! — удивилась Тая.
Каля сердито сломала тонкую ветку:
— Он и сам не понимает, что говорит… лишь бы языком болтать…
— Андрюша, скажи ты! — капризно протянула Тая. Она оперлась подбородком в острые коленки, охватила руками ноги и запричитала: — Вредные, никогда не скажут. Жалко вам, что ли? Только о себе и думаете, бессовестные!
Смешливый Роман не унимался. С первого же дня приезда Таи из Пустополья он начал поддразнивать ее, высмеивал ее городские платья, шрам на переносице, привычку поводить плечами во время разговора.
— Если залезешь на верхушку тополя, тогда скажем, куда мы собрались, — категорически заявил Роман.
— Какого тополя? — Тая оглянулась.
— Вот этого, самого высокого.
Тая измерила взглядом расстояние от земли до тонкой верхушки дерева, обидчиво надула губы:
— Ишь какой хитрый! У него ствол гладкий, попробуй сам залезть.
— Я-то залезу.
— Нет, не залезешь!
— Залезу!
— Лезь! — коварно настаивала Тая. — А я полезу после тебя.
Роман привстал, потянул за рубашку Кольку Турчака:
— Постой внизу, Коля. Если я буду падать, подхвати меня.
Пока Роман с Колькой крутились возле тополя, Андрей незаметно склонился к Тае, прошептал ей тихо:
— Мы пойдем в Костин Кут покупать голубей-вертунов.
Тая кивнула — поняла, дескать, — но не подала виду и стала следить за Романом, который дважды срывался, порвал штаны и наконец, весь мокрый и поцарапанный, залез на верхушку тополя, посидел там с минуту и сполз вниз на плечи Кольки…
— Ну вот… все, — отдуваясь, сказал
— Куда? — сказала Тая, подняв брови.
— На тополь.
— Зачем?
— Как зачем? — удивился Роман. — Если залезешь на тополь, я тебе скажу, куда мы с Андреем и с Колькой пойдем вечером.
— Фу-у, какая важность! — скривила губы Тая. — Я и так знаю: вы пойдете в Костин Кут покупать голубей-вертунов.
— Хо-хо-хо! — захохотали все. — Молодец, Тайка, натянула ему нос!
Бедный Роман, прикрывал дыру на штанине, отфыркиваясь и пятясь в кусты, окинул Андрея уничтожающим взглядом:
— Предатель, предатель!
Девчонки кинулись за ним.
Через час легкая стычка под тополем была забыта. Тая и Роман помирились. После обеда можно было идти в Костин Кут, но ни у кого из ребят не нашлось десяти рублей. Андрей сберег еще в Пустополье четыре рубля, у Таи в какой-то коробочке нашелся рубль. Денег на покупку голубей явно не хватало, а просить у отца Андрей не хотел: знал, что скупой Дмитрий Данилович, прежде чем дать деньги, заведет разговор часа на полтора. Чтобы выйти из положения, решили послать к отцу его любимца Федора.
— Сходи, Жучок, — попросил Федора Роман, — тебе отец не откажет. Зато мы принесем таких голубей, что слюнки потекут!
Федя почесал затылок, подумал и на всякий случай осведомился:
— А чьи будут голуби — ваши или наши общие?
— Ясное дело, общие, — успокоил его Роман.
Постояв еще немного и попросив Андрея подтвердить, что голуби будут принадлежать всем троим, Федя посопел и отправился к отцу. Какой он вел разговор с Дмитрием Даниловичем, осталось неизвестным, однако десять рублей принес и вручил Андрею.
— Берите, но если обманете — никогда больше не пойду…
Обрадованные Андрей и Роман чуть ли не бегом кинулись в Костин Кут. Колька Турчак едва догнал их возле сельсовета и стал убеждать, чтобы они сразу не давали десять рублей, а поторговались как следует.
— И голубей не очень нахваливайте, а то он тройную цену назначит.
Острецов встретил ребят в садике. В белой ночной сорочке, в измятых галифе и в легких тапочках, надетых на босу ногу, он лежал на рядне, читал. Сбоку, между двумя кирпичами, горел костерик. На кирпичах стоял чугунный утюжок. В трех шагах от Острецова на низком пеньке сидел чернявый парень с охотничьей одностволкой.
— Это лесник с Казенного, — шепнул Колька, — его фамилия Смаглюк.
— С чем пожаловали, друзья? — не очень приветливо спросил Острецов.
— Голуби у вас хорошие, — начал Андрей, вслушиваясь в разноголосое воркование за деревьями, — нам давно говорили про ваших голубей.
— Приличные голуби, — подтвердил Острецов. — Что ж дальше?
— Мы хотели купить пару или две на развод.
Искоса глянув на горячий утюг, Острецов сказал недовольным тоном: