Сотворение мира.Книга вторая
Шрифт:
Как только въехали в Пустополье, Андрей снял попону и стал осматриваться. Тут, в селе, все было по-старому.
В школе тоже ничего не изменилось: так же бегали по двору ученики, так же звенел медный с кожаной ручкой звонок, по-прежнему в глубине двора, за дровами, ютился кабинет природоведения. «Как только освобожусь, сбегаю туда, — подумал Андрей, — посмотрю, что там сейчас делается…»
Андрею очень хотелось увидеть Елю. Он вертелся на телеге, провожал взглядом расходившихся из школы учеников, но Ели
— Куда ты едешь? — спросил Андрей и почувствовал, что грудь его сжимает от волнения.
— Как куда? На квартиру, — обернулся отец, — к бабке Агафье. А что?
— Ничего, я так, — смущенно пробормотал Андрей.
Оказалось, бабка Агафья Кущина жила всего через три двора от того дома, который снимали Солодовы, родители Ели. Как только лошади остановились возле маленькой, сбитой из веток калитки и ребята, потягиваясь и отряхивая с себя комья грязи, вылезли из телеги, Андрей увидел Елю. В коротком, накинутом поверх пальто плащике с капюшоном, придерживая под рукой стопку книг и тетрадей, она шла со своим отцом и что-то говорила ему. Андрей хотел было спрятаться за телегу, уже сделал первое движение, но Платон Иванович Солодов увидел его, усмехнулся и закричал издали:
— О, старый знакомый, который пуговицы с бабкиной кофты обрезал! Здравствуй, здравствуй, молодой человек!
Еля подняла голову, густо покраснела и сказала таким тоном, что трудно было определить, довольна она или недовольна:
— Здравствуй, Андрей. Ты как сюда попал?
— Здравствуйте, — сказал Андрей. — Вот коммуну свою в школу привезли. Они будут жить у этой старухи.
Солодовы подошли к телеге, поздоровались.
— Чего ж это вы так поздно? Занятия идут почти два месяца, — сказал Платон Иванович. — Ребятишкам вашим трудно будет наверстать.
— Кончали работу в поле, — объяснил Дмитрий Данилович. — Вы же знаете, как в деревне, пока не управишься, каждая пара рук на счету.
Пока ребята в сопровождении шустрой бабки Агафьи вносили в чистую хатенку свои вещи, Платон Иванович поговорил с Дмитрием Даниловичем об урожае и, когда узнал, что Ставровы поселились в Огнищанке из-за голода, стал рассказывать, как ему пришлось спасать свою семью, покинуть завод и ехать в Пустополье.
Еля стояла рядом с отцом, теребила пальцами уголок тетради и изредка бросала на Андрея быстрый, тревожный и смущенный взгляд.
— Какая красивая девочка! — шепнула Каля Тае. — Прямо живая кукла.
— Это же та самая, про которую я тебе говорила, — зашипела на ухо Кале тоже чем-то смущенная Тая. — Та самая Еля Солодова, которую наш Андрюшка любит…
Обе довольно бесцеремонно стали рассматривать Елю. К стыду Андрея, к ним присоединились
— Пойдем, папа, мама ждет нас.
— Сейчас, сейчас, — отмахнулся Платон Иванович, — одну минуточку.
Наконец Андрей, с ужасом думая, что Еля сейчас уйдет и он не успеет сказать ей ни одного слова, осмелился подойти ближе и проговорил невнятно:
— Что делает Павлик Юрасов?
— Помогает нашим в мастерской, — ответила Еля. — Он только в следующем году будет поступать в техникум.
— В какой?
— Не знаю, кажется, в механический.
Она не спросила его, куда он сам собирается поступать, и Андрей, чувствуя, что его душит обида, сказал вызывающе:
— Все в город тянутся, не выносят мужицкого духа, барчуки. А я вот останусь в деревне и никуда не поеду.
Еля ничего не ответила. Пугаясь своей смелости, он спросил ее:
— Ты сегодня не будешь в школе? Я хочу навестить Фаддея Зотовича и посмотреть кабинет природоведения.
— Не знаю, может, и приду. У нас вечером занятия хорового кружка…
— Ну пошли, дочка, — спохватился Платон Иванович. — Мама и в самом деле заждалась, и нам с тобой достанется на орехи.
Только когда Солодовы ушли, Андрей и Роман стали сносить с телеги тяжелые мешки с мукой, потом выпрягли лошадей, накрыли их попонами и поставили к сену. Девчонки уже хозяйничали в хате. Бабка Агафья, располневшая, но бойкая и подвижная старуха с очками на мясистом носу, хлопотала, накрывая стол потертой домотканой скатеркой и устанавливая миски с борщом.
— Усаживайтесь, молодые хозяйки, и родичей своих приглашайте, — приговаривала бабка. — С дороги в самый раз горяченького покушать, а борщец у меня свеженький, сегодня варила.
Чинно расселись за столом. Дмитрий Данилович достал из мешка четверть вина, налил стаканы — бабке и себе побольше, остальным поменьше.
— Ну, в добрый час, чтоб все было ладно, — с чувством сказал он.
Обедали по-крестьянски — в истовом молчании, неторопливо и степенно. После обеда Андрей поднялся, натянул полушубок, взял с лавки свою мерлушковую папаху.
— Куда ты? — спросил отец.
— Схожу на часок в школу, посмотрю кабинет природоведения, — сказал Андрей, отведя глаза.
Тая вскочила с табурета, вытерла концом полотенца замасленные губы.
— Я тоже с тобой пойду.
— Сиди, пожалуйста! — оборвал ее Андрей. — Шагу нельзя без тебя ступить!
Он хлопнул дверью и не видел, что Тая, обиженная его грубостью, закусила губы и забилась в угол. Роман подсел к ней.
— Только не хнычь, Тайка. Поедешь со мной поить коней…