Сотворение мира
Шрифт:
– М-да, дела… – протянул сержант.
Ануш взяла его за руку, заглядывая в глаза.
– Послушайте, Владимир, я вижу, что вы хороший парень.
– Да я…
– Не перебивайте. Я прошу, я умоляю вас, – продолжала Параджанян, – я знаю, что вы добрый человек. Простите Роберта. Простите его за то, что он стрелял в вас тогда. Я уверена, он все поймет, но для этого нужно время. Ведь вы можете помочь вернуть его, пока не случилось непоправимое. Теперь по поводу минометных обстрелов: многие уверены, что это – дело рук моего брата. Я уж не знаю точно, как все там произошло,
– Я знаю, что он не обстреливал, – сказал Локис, – а по поводу вашего пацана я поговорю с командиром. Постараемся помочь. Все, что в наших силах, как говорится…
– Спасибо! – горячо пожала ему руку заведующая. – Я знала, что на вас можно положиться.
«Во всяком случае, официально для нас миротворческого статуса никто пока не отменял, – рассуждал про себя Локис, – посмотрим…»
Глава 24
Солнце понемногу опускалось к вершинам гор, и тени становились все длиннее. Армейский «УАЗ» ехал к руинам армянской церкви на разделительной полосе. За рулем сидел Локис, а рядом с ним – Ануш Параджанян.
Сержант удивлялся, насколько сильные нервы у этой женщины. Смерть брата далеко не каждая пережила бы так спокойно. Впрочем, глядя на нее, он видел, что Ануш переживает это очень сильно, но – внутри, не показывая это никому.
«Я уже свое отплакала», – случайно обмолвилась она.
Ануш, чтобы хоть немного приглушить боль, переключилась на Роберта. Вытащить мальчика, уберечь его от непоправимого – вот это стало для нее самой главной задачей. Горе никуда не уходило, но Параджанян не показывала никому свою трагедию, внешне оставаясь спокойной. Лишь черный цвет одежды и круги под глазами, свидетельствовавшие о выплаканных слезах, говорили о том, что у нее на душе.
– Сколько я с этими детьми пережила – это же достойно целой книги! – восклицала армянка. – Иногда вот подумаешь: а чего такого не случалось с моими воспитанниками – и понимаешь, что, наверное, всего я уже насмотрелась!
– Ну, во всяком случае, того, что случилось с Робертом, в вашей богатой практике еще не было? – подначил ее сержант.
– Да, тут вы правы, – согласилась Ануш, – это впервые.
«Шутки шутками, – думал миротворец, следя за дорогой, – но если этот снайпер еще раз приложится в меня из-за камня или скалы, то придется мне стать жертвой педагогики».
– А как тут у вас с восточными традициями в смысле ограничений для женщин? – поинтересовался Локис. – Кавказ все-таки…
– Все меняется. Конечно, у нас здесь посложнее, чем, скажем, в Центральной России. Но после того, как карабахские женщины пережили войну и разделили с мужчинами всю тяжесть послевоенных лет, они себя в обиду не дают.
Дорога сержанту уже была хорошо известна, так что он уверенно направлял машину в нужном направлении.
– Я вот что думаю, – произнес он, когда до места назначения оставалось немного, – лучше не рисковать с самого начала. Оставим машину в отдалении, а сами пешком двинемся.
– Я согласна, – кивнула Параджанян, – если он услышит машину, то может сразу же убежать,
– Я вижу, что с этим добром здесь проблем нет, – заметил Локис, – было бы желание.
– К сожалению. Война оставила в Арцахе столько этой мерзости, что ничего поделать нельзя. Вот в прошлом году один наш мальчишка, Вазген, принес в класс гранату, – припомнила заведующая.
– Даже так? – хмыкнул Локис, поворачивая машину.
– Да, представьте себе. Приходит на урок преподаватель, начинает детям что-то рассказывать, а потом замечает – как-то они так, знаете, хитро переглядываются. А далее выкатывается прямо к ее ногам граната. Она поначалу не поняла без очков, что к чему. Решила, что дети крысу выпустили. Как завизжит! А как разглядела, что это, так по стене и сползла.
– Веселые детки! – воскликнул сержант. – Так недолго учителя на тот свет спровадить. Ну и что – все обошлось?
– Да, к счастью. На крик прибежал педагог-мужчина. Вот у него, естественно, нервы покрепче, он ситуацию взял под контроль. Граната оказалась совершенно, как это сказать… учебная, так что отделались только испугом. А теперь уже и снайперы свои появились, – невесело пошутила Ануш.
– Приехали, – произнес Локис.
Как они и решили, «УАЗ» был оставлен на расстоянии, укрытый скалой. Далее десантник и армянка двинулись по тропинке, подымавшейся в гору. Тропинка пошла через кладбище.
– Какие памятники интересные, – отметил Локис.
– Это хачкары, армянские традиционные памятные плиты, – сказала Параджанян, – некоторым по полторы тысячи лет.
– Да ну? – удивился Локис. – Неужели они такие древние?
– Это же наша культура – одна из самых древних на земле. Если будет время, я вам потом покажу некоторые памятники.
«Вот это уж вряд ли, – подумал сержант, – со временем у нас туговато…»
Вскоре впереди показались развалины монастыря.
– Ну что, как будем действовать? – спросил миротворец. – Думаю, что ваш воспитанник держит теперь подходы под прицелом.
– Сделаем так, – решила армянка, – вы останетесь пока на месте, а я пойду вперед, подойду ближе, а тогда уж попробуем его уговорить.
– В руины пока не ходите, а остановитесь на полпути, – давал советы Локис.
Он остановился, глядя, как Ануш удаляется к руинам храма.
– Роберт! Роберт! – позвала она.
Поначалу ее возгласы оставались без ответа. Не сразу, но минут через пять мальчишка показался из руин. Как и ожидал десантник, пацан был настроен крайне решительно. В руках он сжимал винтовку и держал военного на прицеле.
«В который раз уж становлюсь живой мишенью, – подумал Локис, – не самое приятное занятие».
– Зачем вы пришли? – резким, звенящим голосом спросил мальчишка. – Что вам надо? Я вас сюда не звал.
– Послушай, пацан, я бы на твоем месте со своим руководителем так не разговаривал…
– А ты мне не указывай!
– Послушай, Роберт, – начала Параджанян, – мы пришли, чтобы помочь тебе. Я знаю, зачем ты здесь. Записка…
– А-а, так вы и записку прочитали! – гневно воскликнул тот. – Кто вас просил?