Совершенно секретно: Альянс Москва — Берлин, 1920-1933 гг.
Шрифт:
Вернувшись, Кестринг написал своему бывшему шефу — генералу Зекту, что следы германского влияния в Красной Армии видны повсюду:
«Наши взгляды и методы проходят красной нитью через их взгляды и методы» [354] .
В ноябре 1931 г. в СССР с официальным визитом прибыл новый начальник штаба райхсвера генерал Адам. Он сменил в 1930 г. генерал-полковника Хаммерштайна. Хаммерштайн стал главнокомандующим райхсвера и находился на это посту почти четыре года до конца января 1934 г. Адама сопровождали подполковник Э. фон Манштайн (Манштейн) и капитан Хофмайстер. Адам посетил в Москве Военную Академию, школу ВЦИК, военную школу им. Каменева в Харькове,
354
Hilger Gustav. Op. cit.. S. 200.
«Для армии было бы очень неприятно, если бы при этих переговорах с Польшей были бы подтверждены наши существующие границы, которые мы не можем признать за Польшей», — заявил Ворошилову Адам.
Ворошилов принялся уверять немецкого генерала в советско-германской дружбе. Он говорил, что «в переговорах с Францией нет и не может быть ничего, направленного против Германии», что если с Польшей будут вестись переговоры по пакту о ненападении, то, во всяком случае, дальше этого, мол, дело не пойдет, и «разговоров о границах и вообще о Германии» с поляками не будет. В немецкой записи беседы, пересланной затем Дирксеном в германский МИД, констатируется, что, «по словам Ворошилова, переговоры с Польшей о заключении пакта о ненападении ведутся уже давно».
В письме статс-секретарю МИД Германии фон Бюлову от 17 ноября 1931 г. Дирксен сообщал о высказываниях Ворошилова:
«Как переговоры с Францией, так и переговоры с Польшей представляют из себя явления чисто политического и тактического характера, которые диктуются разумом. В особенности же ясно отдают себе здесь отчет об отсутствии внутренней ценности договора о ненападении с Польшей».
Границы с Польшей Ворошилов считал «неокончательными». Этот документ был добыт ОГПУ и представлен Ворошилову.
Ворошилов высказал недовольство деятельностью объектов райхсвера в СССР.
По авиационной школе в Липецке:
«Липецкая школа пока технически плохо обставлена».
По танковой школе:
«Что-то в ней неладно. Если бы я не знал немецкой армии, то я прямо сказал бы, что здесь вредительство».
По «Томке»:
«В «Томке» дело обстоит несколько лучше, чем в Казани».
Однако
«школа не дает необходимого и возможного эффекта».
Предложив «как следует» использовать все три школы и отметив факт военного сотрудничества Германии с третьими государствами (Испания, Турция, Швеция, США, Голландия и т. д.), нарком прямо заявил Адаму:
«У нас Вы можете гораздо лучше расположиться, чем где-либо. Тут и наш, и Ваш прямой расчет. Давайте совместно подберем обоюдно надежных людей — хороших конструкторов и специалистов. А то теперь и Вы не полностью, а мы ничего не получаем».
Впрочем, Ворошилов здесь слегка лукавил. Все три школы немцы использовали по назначению и практически на полную мощность, немалой была и отдача от них для РККА. Она, конечно же, могла бы быть и большей, но немцы не считали необходимым интенсифицировать деятельность школ.
Адам пообещал, что «как
Относительно предстоящей в Женеве конференции по разоружению Адам заявил, что цели Германии на ней —
«равная для всех безопасность, единство методов, единство запретов. <…> Если этого нельзя достигнуть, надо уходить с конференции».
При этом немец подчеркнул, что не верит в успех Женевской конференции.
Ворошилов также был настроен скептически:
«Я тоже не верю в эту комедию и считаю, что все это затевается для общественного мнения. Но мы к этой комедии относимся серьезно».
Он заявил, что СССР не уйдет с Конференции и будет до конца «бороться за разоружение». Подобное заявление имело для немцев большое значение, поскольку, как отмечал Дирксен, Ворошилов являлся не только председателем Реввоенсовета и наркомвоенмором СССР, но еще и членом Политбюро и одним из ближайших друзей Сталина. Тем самым беседа с ним означала непосредственный контакт с «центром принятия политических решений СССР».
11 ноября Ворошилов в препроводительной записке Сталину писал:
«Дорогой Коба! Направляю запись разговора с Адамом. Все сказанное Адамом застенографировано. Свои слова записал с возможной точностью. Личные впечатления сообщу при встрече. Привет. Ворошилов» [355] .
355
РГВА, ф. 33987, оп. 3, д. 375, л. 21.
11 ноября 1931 г. на обеде, устроенном в Кремле в честь генерала Адама (присутствовали Енукидзе, Крестинский, Тухачевский, Егоров, Корк с женами, а также посол Дирксен, советники Хильгер и Твардовский, полковник Кестринг с женами, подполковник Манштайн и капитан Хофмайстер), Дирксен в соответствии с инструкцией из Берлина убеждал Ворошилова в том, чтобы СССР ни прямо, ни косвенно не давал гарантий западной польской границы. А самое лучшее для германо-советских отношений это чтобы советско-польский договор не был заключен вообще.
Ворошилов, дав понять, что подписание договора о ненападении с Польшей состоится, заявил, что «ни при каких обстоятельствах» СССР не даст никакой гарантии западной границы Польши. Он указал, что
«советское правительство — принципиальный противник Версальского договора, оно никогда не предпримет чего-либо такого, что могло бы каким-либо образом укрепить Данцигский коридор или Мемельскую границу» [356] .
На обеде Дирксен имел продолжительный разговор с Тухачевским. Тухачевский высказал ряд различных претензий по неудовлетворительному снабжению школ, упомянув о танках новой конструкции и авиационном нефтемоторе фирмы «Юнкерс», которые Германия держит в секрете [357] . Он указал, что гораздо полнее Москву о новинках военной техники информируют англичане и итальянцы.
356
ADAP, Ser. B, Bd. XIX. S. 146–149; РГВА, ф. 33987, оп. 3, д. 70, л. 253–258.
357
РГВА, ф. 33987, оп. 3, д. 70, л. 259–262.