Совершенно секретно: Альянс Москва — Берлин, 1920-1933 гг.

Горлов Сергей Алексеевич

«Очень хорошо! В. 15. 8. 1933 г.» [470] ,

из которой видно, что данный ответный шаг немецкой стороны полностью вписывался в намеченную Москвой кампанию по ускоренному сворачиванию сотрудничества между РККА и райхсвером. Кстати сказать, немцев очень сильно задел и отказ советской стороны направить краскомов на курсы германской военной академии, поскольку

«отказ от дальнейшего обмена офицерами и военными сведениями не предполагался» [471] .

470

Там же, л. 103–104.

471

Там же, л. 153.

В соответствии с упоминавшимся графиком ликвидации предприятий «друзей» к 15 августа должна была быть закончена ликвидация «Томки», к 1 октября — «Липецка», к 1 — 15 октября — «Казани» [472] .

Менее чем за месяц (26 июля — 15 августа) была ликвидирована «Томка». Кое-что (6 вагонов), по мнению начальника ВОХИМУ Фишмана, не имеющее большого значения, было вывезено немцами в Германию, основное же оборудование перешло в ведение ВОХИМУ и пошло на развитие полигона в «Томке» и Института химической обороны. «Принимал дела» начальник ЦВХП Губанов. Общая стоимость оставленного в «Томке» оборудования выражалась суммой в 40–50 тыс. золотых руб. [473]

472

Там же, л. 160–165.

473

Там же, л. 100, 160–165.

В срок с 20 июля по 4 сентября прошла ликвидация танковой школы в Казани. В Германию было вывезено шесть больших и четыре малых танка, восьмиколесная машина, снаряжение и вооружение (всего 19 вагонов). Оставшаяся в безвозмездное пользование «собственность» «потянула» на 220 тыс. руб. [474] Советник германского посольства в СССР Твардовский по итогам визита генерал-лейтенанта Лютца, «закрывавшего» «Казань» с помощью Халепского, записал 21 августа 1933 г.:

474

Там же.

«Главу особо доверительного сотрудничества следует считать законченной» [475] .

Типпельскирх, зав. русской референтурой Восточноевропейского отдела МИД Германии, сделал на полях этой записи пометку:

«<…> согласно сообщениям военного атташе полковника Хартмана русские даже оставили открытой дверь для будущего военного сотрудничества с нами» [476] .

Ликвидация присутствия немцев в Липецке началась 19 июля и была завершена 11 сентября. Они отправили в Германию три самолета (летом), все пулеметы, имущество опытной группы, четыре мотора, все парашюты, [306] оптические прицелы, рации, дыхательные приборы, архивы, всего семь вагонов. Перешедшее во владение УВВС имущество составило «значительную ценность» (ангары, жилые дома, мастерские, электростанция, телефонная станция, фотолаборатория, 15 самолетов, весь автотранспорт, склад с имуществом, лазарет, полигон, аэродром и т. д.) [477] . Всего, по подсчетам немцев, ими было оставлено в безвозмездное пользование советской стороне имущества на сумму в 2,9 млн. германских марок [478] .

475

ADAP, Ser. C, Bd. I, 2. S. 758–759.

476

Ibid. S. 759.

477

РГВА, ф. 33987, оп. 3, д. 504, л. 160–165.

478

ADAP, Ser.C, Bd. 1,2. S. 861.

19 сентября 1933 г. германский военный атташе в Москве полковник Хартман в донесении в Берлин писал:

«Учебные центры закрыты 15 сентября. Таким образом продолжительный период советско-германского военного сотрудничества в его нынешних формах (sic!) закончился» [479] .

Весьма показательна употребленная Хартманом формулировка. Получается, что некоторые, вполне обычные и легальные формы военных связей не исключались. О желании обеих сторон продолжать эти отношения «в иных формах» речь шла в ходе бесед генерал-лейтенанта Лютца и Халепского 22 августа 1933 г., Хартмана со Смагиным 23 сентября 1933 г., Левичева с полковником генштаба райхсвера X. фон Штюльпнагелем, нового германского посла в СССР Р. Надольного с Ворошиловым 10 января 1934 г. [480] Примерно в это же время на процессе в Ляйпциге о поджоге райхстага арестом корреспондентов ТАСС и «Известий» по подозрению в намерении присутствовать на процессе, в чем им было отказано днем раньше, был вызван «журналистский конфликт». Москва в ответ отозвала всех своих журналистов из Германии и решила одновременно выслать из СССР всех германских корреспондентов. Одновременно в Германии развернулась кампания по поводу голода в CCCP [481] . Однако сталинская пропаганда начисто его отрицала, умело увязав «журналистский конфликт» с «голодной кампанией». В германской прессе усилились нападки против личности Литвинова [482] .

479

Ibid. S. 809.

480

Ibid. S. 812, 848, 861; Bd.11,1. S. 329–330.

481

Максимычев

И. Ф. Указ. соч, с. 50–53.

482

РГВА, ф. 33987, оп. 3, д. 505, л. 148–156.

Пытаясь разрядить ситуацию, МИД Германии ухватился за идею своего посольства в Москве об использовании поездки Крестинского на лечение в Германию для его Встречи с ведущими деятелями германского правительства. Но когда Гитлер 26 сентября 1933 г. согласился встретиться с Крестинским и об этом через Хинчука было сообщено в Москву, Крестинский, по инициативе Литвинова, вернулся в Москву через Вену [483] .

Лишь к концу октября 1933 г. была достигнута договоренность об урегулировании «журналистского конфликта». 31 октября советская пресса опубликовала соответствующее коммюнике, и советские журналисты были допущены на судебный процесс в Ляйпциге [484] . В тот же день на прощальном обеде в связи с завершением работы Дирксена послом в Москве и его отъездом в Токио послом Германии в Японии (на обеде были Крестинский, секретарь Президиума ЦИК СССР А. С. Енукидзе, нарком легкой промышленности И. Е. Любимов, нарком снабжения А. И. Микоян, нарком внешней торговли А. П. Розенгольц, нарком финансов Г. Ф. Гринько, начальник Штаба РККА А. И. Егоров, Тухачевский, сам Дирксен и др.) состоялась беседа зам. председателя РВС СССР и зам. наркома Тухачевского с поверенным в делах Германии в СССР Твардовским. Тухачевский прямо заявил, что советское правительство не считает возможным продолжать сотрудничество с райхсвером из-за антисоветской направленности германской политики. («Ликвидация станций явилась политическим следствием после того, как в Советском Союзе убедились, что курс германского правительства принимает антисоветскую направленность»). Тухачевский высоко оценил результаты военного сотрудничества, указав, что

483

АВП РФ, ф. 082, оп. 16, п. 71, д. 1, л. 324; ADAP, Ser. С, Bd. 11,1. Ь. 75.

484

«Известия», «Правда», 31 октября 1933 г.

«райхсвер решающим образом поддержал Красную Армию в ходе ее строительства»

и что

«в тяжелые времена райхсвер был учителем Красной Армии; такое не забывается и не будет забыто» [485] .

Тухачевский возмущенно отверг слова Твардовского о том, что «советское правительство или Красная Армия для укрепления своей новой дружбы с Францией подкинули французам или полякам материал о германо-советском военном сотрудничестве». Информация, уверял Твардовский, была из «надежных источников» [486] . Этот же тезис на том же обеде в беседе с Крестинским развивал и Дирксен.

485

ADAP, Ser.C, Bd. 11,1. S. 79–82.

486

Ibid. S. 79–80.

Крестинский записал в своем дневнике:

«Дирксен сказал мне, что французы, как рафинированные политики, создают между СССР и Германией атмосферу недоверия. Нам французы говорят, что Папен рассказал им о существовавших между Красной Армией и рейхсвером отношениях и предлагал французам военный союз против СССР. Немцам же французы рассказывают, что мы передали им все те сведения о состоянии вооружения рейхсвера, которые у нас имелись. Дирксен предостерег поэтому от полного доверия к делаемым нам французами сообщениям» [487] .

487

АВП РФ, ф. 082, on. 16, п. 71, д. 1, л. 343.

Новый посол Германии в СССР Р. Надольный в одном из своих первых визитов к Ворошилову 10 января 1934 г. в ответ на слова наркома, что он рассчитывает на восстановление связей между райхсвером и Красной Армией, заявил, что после того, как РККА показала райхсверу на дверь, германская сторона ожидает соответствующей инициативы со стороны РККА по восстановлению двусторонних военных отношений [488] .

Приведенные факты, таким образом, свидетельствуют о том, что инициатива сворачивания военного сотрудничества принадлежала Москве. Возмущенная же реакция Тухачевского в беседе с Твардовским 31 октября 1933 г., равно как и начальника Штаба РККА Егорова в беседе с тем же Твардовским 12 января 1934 г. [489] являются, пожалуй, лишним свидетельством того, что в советской системе строгой партийно-государственной иерархии каждому «позволялось» знать лишь столько, сколько ему было «положено».

488

ADAP, Ser. С, Bd. 11,1. S. 330.

489

Твардовский повторил Егорову версию, изложенную им Тухачевскому. (Ibid. S. 344).

Утверждение Твардовского о том, что Москва, идя на форсированное сближение с Францией и Польшей, подробно информировала французский генштаб о райхсвере и своем сотрудничестве с ним, отвергнуть либо подтвердить пока не представляется возможным. Окончательный ответ скрыт в архивах КГБ, КПСС, т. наз. «президентском архиве». Однако, сопоставляя целый ряд фактов, связанных с Женевской конференцией по разоружению, мы можем придти к выводу о том, что германский дипломат имел все основания полагать, что его версия не ложна.