Совершенно секретно
Шрифт:
Если вас интересует, как передвигается американская армия, вам надо было посмотреть на нее после Авранша. Чем быстрей она передвигалась, тем трудней было двигаться вместе с ней. Магистральные дороги были забиты автомашинами — буквально забиты, буфер к буферу, иногда непрерывно на протяжении тридцати — сорока миль. Здесь были гигантские транспортеры танков с их тягачами, огромными, как паровозы, и рядами толстостенных резиновых шин, несущих рамы, на которых покоятся самые танки; бесконечные линии огромных грузовиков-рефрижераторов, похожих на изотермические вагоны. Но главное место в составе каравана занимали 2,5-тонные трехосные грузовики, шедшие иной раз непрерывной цепью, по сорок — пятьдесят машин.
В
Шли также разные машины специального назначения: передвижные ремонтные мастерские с агрегатами привода станков и 2,5-тоннки войск связи с большими радиостанциями, тянущие за собой двухколесные прицепы с генераторами; грузовики со штабелями телеграфных столбов или похожими на маленькие гнезда, сложенными наподобие блюдечек, надувными лодками для форсирования водных преград; большие обозные прицепы, используемые под штабные канцелярии; бульдозеры всех размеров; скреперы на грузовиках или транспортерах.
Среди больших машин сновали джипы — то ныряя в общий поток, то выныривая и лепясь по обочинам, чтобы пробраться вперед.
Эта невиданная процессия безостановочно двигалась вперед- днем и ночью. Она тянулась вдоль всего побережья — от Шербурского полуострова до Авранша — и, расширяясь веером у основания полуострова Бретани, углублялась в последнюю, а в восточном направлении шла через Ле-Ман на Шартр, Орлеан и Париж. Она проходила вдоль шпалер разбитой немецкой техники, среди которой изредка попадался сгоревший американский танк или полугусеничная машина, брошенные при наступлении.
Большая часть немецкой техники была уничтожена авиацией. Проезжая, можно было составить себе ясную картину происшедшего: чувствуя приближение гибели, немцы, как обезумевшие, вырывались из колонн и кидались напролом через изгороди — в поле. А дальше в колонне ничего не знали: там машины были сожжены прямо на дороге. Американцы, наступая, свалили их набок в ров или спихнули в сторону при помощи танков и бульдозеров. Сточные канавы были полны сорванными принадлежностями обмундирования.
Вон по полю раскиданы шинели, каски, пояса, патронные сумки, а поверх всего этого — бумаги и письма. Видимо, сюда согнали пленных, обыскали их здесь, и они решили кинуть все лишнее, прежде чем их поведут в тыл.
Попав через неделю опять на то же место дороги в Сен-Ло, вы убеждаетесь, что никто не дал себе труда похоронить убитых, и они по-прежнему сидят в машинах, где сгорели или были застрелены, либо валяются среди обломков, прямо на земле. После этого зловоние будет преследовать вас повсюду, где бы вы ни расположились на отдых.
А вон там развернулись полевые госпитали, и раненые лежат длинными рядами под открытым небом, потому что палатки переполнены; они лежат на койках или просто на одеялах, потому что коек не хватило. Среди них и немцы, и американцы. И у всех — ошеломленные лица.
Приближаясь во время наступления к месту боя, вы встречаете раненых и пленных, направляющихся в тыл — пешком или на грузовиках, иногда даже на санитарных машинах. На полях — артиллерийские батареи, которые стремительно примчались сюда и не успели ни окопаться как следует, ни прикрыть орудия маскировочными сетками. Они только постреляют отсюда немножко — по деревне или перекрестку дороги, который мешает им там, впереди — и тотчас опять погрузятся на машины.
Дальше вы вдруг натыкаетесь на промежуточный пост связи, который ловит дивизии и полки, отклонившиеся на какую-нибудь параллельную дорогу по ту или другую сторону магистрали. Здесь,
Немного впереди — небольшие группы солдат вокруг минометных позиций. Некоторые стреляют, другие наводят у себя порядок или спят. Как только стрельба кончается, все засыпают. Еще миля, и до вас доносится пальба стрелкового оружия: частый треск самозарядных винтовок Браунинга, тяжкий, размеренный стук пятилинейного пулемета. Проходят цепочки солдат: вперед на смену какому-нибудь отделению, назад — получить горячую пищу из походной кухни. Эта кухня — грузовик, укрывшийся в роще и отпускающий пищу прямо из кузова, не теряя времени на выгрузку печек и установку их на земле.
Находясь в головных отрядах наступающих частей, невозможно понять смысл происходящего так, как понимаешь его, глядя на карту в штабе армейской группы. Путь иной раз кажется непроходимым — впереди взорванный мост или притаившийся, словно застегнутый на все пуговицы, город, в котором засел противник, — его вы не видите, но знаете, что он там. Или же, наоборот, колонна остановилась словно перед пустотой: куда ни взглянешь характерный для Франции тихий сельский пейзаж; видишь только крестьянина, который ведет лошадь, или двух женщин, остановившихся на краю дороги посудачить, а рядом с ними дети глядят, разинув рты, на остановившиеся американские машины. Все спокойно, никакого движения. И вот все снова задвигалось. На батальонном посту связи известно только, что была подана команда, и надо идти вперед.
Редко удается проследить ход боя по какой-нибудь оперативной карте, если это, по меньшей мере, не карта штаба дивизии. По большей же части для того, чтобы узнать, что именно было и как протекало, надо вернуться в корпус, где соединяются нить информации, поступающей от двух или трех дивизий. Что же касается штаба армейской группы, то там знаки расставлены всегда отчетливо, и три подполковника посменно несут круглосуточное дежурство, содержа карту в полном порядке, устраняя несущественное и следя за тем, чтобы она отражала только то, что нужно видеть командующему, когда он опять придет взглянуть на нее.
Но куда бы ни двигались части, безразлично по какой из этих вот дорог, они встречают смерть и проходят мимо. Они проходят мимо, невзирая на то, появляются ли на оставшихся позади красивых кладбищах новые могилы, или трупы остаются неубранными и гниют прямо под открытым небом.
В хирургических палатках — по шести операционных столов в ряд, и шесть хирургических бригад под шестью одинаковыми стандартными комплектами прожекторов, питаемых снаружи от переносного дизель-динамо, режут руки и ноги. Стараются получше упаковать обратно кишки. Зашивают и штопают тела. Потом читают, что написано на ярлыке, прикрепленном к следующему телу, которое положили перед ними на стол, а сестры стерилизуют ножи, иглы, ножницы, пинцеты и кладут их опять на место. И то, что осталось, уносят в темные палатки, а если лицо прикрыто одеялом, кладут в растущий ряд снаружи, чтобы можно было взять и похоронить. По дороге идут солдаты, пока еще уцелевшие, и вы почти осязаете их смертельную усталость. Взгляд их остекленевших глаз ничего не выражает, лица покрыты грязью и кажутся мертвенно бледными под ее слоем.