Совершенно секретно
Шрифт:
— Ничего особенного… Похоже, что лёг спать… Есть, буду докладывать каждый час. Всё…
Его коллега заворочался на заднем сиденье.
— Ночь будет долгая… — сказал он и сонно посмотрел на тёмные силуэты домов. — Будем дежурить по очереди. Разбудишь, когда придёт моё время.
Манфред
На соседней улице Хансен отыскал серый автомобиль и быстро
Чья-то рука протянула Хансену коробку с сигаретами. Как бы в ответ он вытащил из кармана свою пачку сигарет, нащупал среди них одну и, вытащив до половины из пачки, предложил своему соседу.
— Новости из Вюрцбурга, — сказал он.
Полковник, сидящий рядом с Хансеном, был тем самым пожилым человеком, который председательствовал на заседании в управлении государственной безопасности. Основным вопросом, как, возможно, помнит читатель, было обсуждение агрессивного плана, разработанного в главном управлении во Франкфурте.
Привычным движением полковник развернул сигарету и извлёк из неё маленькую кассету для микропленки. Спрятал её в карман и, улыбаясь, сказал Хансену:
— Товарищ Лоренц, у вас найдётся часа два времени?
— Даже три… — в раздумье сказал Хансен. — Но, между прочим, перед моим отелем…
Полковник показал Хансену на шофёра, и тот сразу же обернулся. Машину вёл тот самый сотрудник контрразведки, который тогда, на заседании, предложил кандидатуру Хансена-Лоренца для запланированной операции. «Шофёр» негромко сказал:
— Нам непрерывно сообщают обо всём, чем занимаются те двое, перед отелем… Так как же, товарищ полковник, к плавательному бассейну?
Полковник кивнул.
— Да. — И посмотрел на Хансена. — К вашему мальчугану, товарищ Лоренц…
Хансен сидел молча. Он не видел своего сына вот уже целых три года. Пришлось уйти, исчезнуть… Оставить одного, а Манфреду было тогда чуть больше десяти лет.
— Хорошо, что вы об этом подумали, — сказал он.
В огромном здании плавательного бассейна на Гартенштрассе проходили состязания среди юношей. Зал был освещён мощными прожекторами, и вокруг царила та особенная атмосфера, которая так дорога каждому настоящему спортсмену. Облицованные сверкающим кафелем стены отражали яркий свет. Зелёно-синяя прозрачная вода пенилась за пловцами. Высокий зал дрожал от криков возбуждённых зрителей. Ещё бы, сегодня должно было решиться, кто будет первым в состязании вольным стилем на сто метров.
С верхней галереи был виден весь зал. Публику сюда не пустили. Полковник подал Хансену небольшой театральный бинокль.
— Смотрите, он там… — сказал он.
Хансен увидел мальчишек, множество голых и мокрых мальчишек, широко разевавших рты в восторженных криках. А среди них… Хансен слегка вздрогнул. Он увидел пожилого, намного старше, чем он, Хансен, человека. Старость избороздила его лоб. Да, это Вильгельм Гартман, друг. А рядом с ним тоненький мальчик в плавках — Манфред.
— Как он вырос! —
— Он считает вас по меньшей мере самым плохим человеком на земле, — сказал полковник.
Они покинули галерею.
Машина мчалась по ночным улицам, а тем временем в зале плавательного бассейна токарь Вильгельм Гартман беседовал со своим подопечным Манфредом Лоренцом. С того самого дня, как Лоренц удрал куда-то на запад, Гартман, как мог, заменял Манфреду отца.
— Ну, брат, ты нёсся, как проходящий поезд! — Гартман похлопал Манфреда по голым плечам. — Поздравляю, Манфред!
— Вообще вышло ничего, ладно, — сказал Манфред. — Да лучше нужно. Ты ещё будешь здесь, дядя Вилли?
— Я на минутку вырвался. Уезжаю утром, вот зашёл попрощаться.
— Ты уезжаешь надолго?
— Не очень… На одну неделю. Может быть, смотря по обстоятельствам, немного задержусь. Ну, что тебе привезти?
— Вот если бы ты достал мне такую длинную трубку, чтобы плавать под водой, но только длинную.
— Трубку? Будет сделано, Манфред, будет сделано…
Они по-товарищески простились.
— Будь здоров, дядя Вилли, — сказал Манфред.
Манфред медленно опустил руку. Потом, будто что-то вспомнив, сделал такое движение рукой, будто хотел позвать Гартмана, но тот уже затерялся в толчее у выхода из зала.
Мимо прошлёпал в широких сандалиях на босу ногу тренер Манфреда Эрвин. Остановился, покачал головой.
— Что это ты сидишь, как надгробный памятник, Манфред? У тебя отличное время!
Манфред вдруг повернулся и бросился от него.
— Стой! — крикнул тренер и быстро поймал его за руку. — В чём дело, Манфред?
— Дядя Вилли уезжает, — вдруг всхлипнул Манфред.
— И это всё? Не рассказывай мне сказки!
— Я хотел что-то спросить…
— Ну, что ты ещё придумаешь?
— Хотел спросить… Винни мне только что сказал…
— Ах, Винни! Из нашей команды? Ну тогда речь идёт не о плавании, в этом я уверен…
Манфред увидел, что теперь он не сможет не рассказать всего.
— Винни сказал, мне нет никакого смысла дальше тренироваться.
— Почему это? — удивился тренер. — Ты же из лучших!
— Это не важно, это всё равно… Винни сказал: ты тренируешься и тренируешься, а как придёт время выступать на Западе, так тебя не возьмут, потому что твой папа убежал из нашей республики.
Тренер обнял Манфреда за плечи.
— Не говори чепуху, Манфред! Ты же не виноват, что твой отец куда-то там сбежал. Никакого это не имеет значения.
Серая машина мягко неслась по асфальту. Майор, сидевший рядом с шофёром, прижав наушник к уху, сказал прямо в микрофон рации:
— Вас понял, спасибо!
Дом прессы. Новый мост. Ещё одна стройка Фридрихштадта. Хансен только раз или два выглянул в окно.
— Вернусь домой, а мальчик… Как мне будет трудно его убедить… — говорил он негромко полковнику. — Да, это не легче, чем работа в Вюрцбурге.