Совершенно секретное дело о ките (Повести и рассказы)
Шрифт:
На моржовой и нерпичьей охоте он помогал, но только в качестве моториста на вельботе, и промысел этот не любил, но понимал — это людям побережья как посевная и уборочная на материке, от этого зависит благополучие людей.
— Новые винтовки на складе есть, «Барсы», тебе обязательно выделим, — пообещал он старику.
4
Первый раз он с ней встретился в Магадане, где оформлял группу детей своего
— Вот, знакомьтесь, Андрей Андреевич, будет у вас новый директор школы.
Высокая блондинка с красивой прической, без косметики, это ему понравилось, но уж больно молода, это настораживало.
— Говорят, у вас там полгода день, полгода ночь, — щебетала она. — Как же вы спите полгода? Не надоедает? И у всех, наверное, много детей? Чем же еще заниматься ночью? — рискованно пошутила она.
— Детей действительно много, — почему-то смутился Матвеев, — Вон я их сколько привез!
А про себя подумал: «Не знаешь ты, куда едешь. Еще наплачешься!»
И вот она сидит перед ним и плачет. Всхлипывает она тихо, платочек мокрый, но глаза красные, не высыхают.
— Что теперь будет? Что теперь будет? — причитала она. — Меня же из партии исключат… с работы уволят… а я так сюда хотела… романтики попробовать… вот и попробовала… Что делать-то? Что делать, Андрей Андреевич? Если бы я знала!
— Успокойтесь, Людмила Федоровна, успокойтесь! Жизнь есть жизнь… Тут уж ничего не поделаешь… Так случилось… Вы не виноваты, это без вас началось, вы ни при чем.
— Но я директор! Меня же на всех совещаниях склонять будут.
— Конечно, будут, — обреченно согласился Матвеев.
— А вы? Вы-то куда глядели? — закричала она.
Матвеев пожал плечами, налил ей воды, и в кабинете наступила тишина.
…Отличница учебы семиклассница поселковой школы Катя Рультынэ за лето пополнела, заметно округлилась, веселый румянец, как и раньше, не сходил с ее щек, но по прошествии первого месяца нового учебного года и без обследования врачей было ясно, что девочка беременна.
Случай беспрецедентный, редкий даже в медицине. Родителей у девочки нет, она живет в интернате, а единственная дальняя родственница — двоюродная тетка живет на другом конце Чукотки, часто болеет, по полгода проводит в санатории и больницах, вот и сдала девочку в интернат, забирала только раз в год — на летние каникулы.
— Издержки акселерации, — вздохнул Матвеев. — А разве в вашей практике не было подобных случаев, Людмила Федоровна?
— Один раз… в Магадане… десятиклассница. Мы ее перевели в вечернюю школу.
— А Катю никуда не переведешь, — сказал Матвеев.
Людмила Федоровна согласно кивнула. Она все прекрасно представляла и не видела выхода.
— Вы хоть знаете… с кем она… ну, отца
— Знаю.
— И молчите?
— А что мне делать? Кричать?
— Судить! Она же несовершеннолетняя.
— И он несовершеннолетний.
— Как?
— Так. Он ее ровесник. Они уже были у меня. Он согласен бросить школу, и помогать материально, когда родится ребенок. Они просили их расписать, когда получат паспорта. Это будет в следующем году.
— Кто же это?
— Я не могу вам сказать. Я дал слово. Я обещал.
— Вы предлагаете молчать и на все закрыть глаза?
— Нет, — сказал Матвеев, — со временем вы и так все узнаете. Но предпринимать ничего не надо, просто уже поздно. А травмировать детей…
— Детей?! — вскричала она. — Хорошенькие дети!
— Конечно, несмышленыши. Инстинкт победил, а в остальном не соображают, — спокойно сказал Матвеев. — Вот вы в первый раз, сколько вам было… эээ… — осекся Матвеев.
— Что? Да как вы смеете!
— Простите ради бога, Людмила Федоровна! Простите! Я не хотел… Мы же взрослые люди… успокойтесь… Просто сорвалось… — Я вот, как помню, повзрослел рано, — начал нарочно оговаривать себя Матвеев, — еще в школе, в конце, правда…
— Время было такое! — уверенно сказала она.
— Вы правы, правы, Людмила Федоровна, время было другое…
— А сейчас? — она уже успокоилась, не всхлипывала. — Ну чего им не хватает? Только учись!
— Оба они, кстати, прекрасно учатся, — заметил Матвеев.
— Вот это совсем непонятно, — искренне удивилась она.
— Чего ж тут непонятного? — развел он руками. — Если уж в школе не ведется полового воспитания, значит, виноваты мы. Вернее, сначала вы, учителя, а потом уж мы — общественность…
— Это вы серьезно?
— Вполне. Не забывайте, На материке много зависит от родителей, которые стараются спасти детей от влияния улицы и домашним воспитанием компенсируют школьные промахи. А наши дети — дети интернатские. Они без родителей. Родителей им в этих щекотливых вопросах каким-то образом должны заменить мы. А как это сделать, я не знаю. Насколько мне известно, учебников по этому вопросу нет. Ведь нет?
— Нет, — сказала она.
— Значит, до всего вам придется доходить самой. А этот случай примите как первый урок.
— А что скажут в районе? Что скажут в области?
— Я не такой уж оптимист, но если хорошенько объяснить — поймут.
— А что вы посоветуете? — спросила она.
— Пока ничего. Разве что обратить внимание на младшую группу. Одеты как попало. У них у всех пузырятся рейтузы, так они додумались носить их коленками назад, чтобы выглядели поновее. Приедет кто-нибудь из области, будет нам и смех и слезы…