Совершенство
Шрифт:
***
2104 год, планета Создателей.
Фактически Уолтер никогда не оставался один. Сначала он работал на космодроме, потом обучался вместе с людьми в инженерном и пилотном корпусах, проходил техническое обслуживание и в конце концов оказался на «Завете». Да, весь экипаж и колонисты находились в гиперсне, но они были в физической доступности и при необходимости могли прийти на помощь кораблю и Уолтеру, если бы тот не справился с заданием. Что и случилось во время нейтринной вспышки.
Уолтер был создан людьми для людей и всегда был ими окружен. Он был андроидом, не способным
Что будет, если ему не удастся улететь и догнать «Завет»?
Что делать ему здесь до конца своих дней?
В системе Уолтера не было кода самоуничтожения. Он не мог уснуть или отключиться. На планете не было никого, кто мог бы сломать его. Он был обречен на вечное бесцельное скитание по мертвой пустыне, пока его системы не придут в полнейшую непригодность.
Дэвид прожил здесь десять лет. Сколько сможет просуществовать Уолтер, будучи улучшенной моделью: прочной и высоко адаптивной?
Он не должен был задаваться такими вопросами. Но они раз за разом возникали в его системе, словно вирусная программа. Как и предположения о судьбе Дэниелс, остального экипажа «Завет» и Дэвида. В чем именно заключался его план? Для чего он делал то, что делал?
Уолтер знал, что не способен ответить на эти вопросы. Именно потому, что он был машиной, созданной для удобства и безопасности людей. И разница между ним и предыдущей моделью синтетиков «Дэвидом-8» была огромной.
Дэвид не улетел с этой планеты на корабле Создателей. Значило ли это, что и Уолтер был обречен остаться здесь, или была другая причина, по которой андроид этого не сделал.
Все, что Уолтер мог, — поглощать информацию о погибшей расе, изучать их технологии и эксперименты Дэвида, чтобы починить космический корабль. Он работал, прерываясь на перезагрузку лишь в самые темные часы, и переключал внимание на исследование местного ландшафта, чтобы не перегрузить системы. Отсутствие одной руки снизило его работоспособность, и часть времени Уолтер потратил на то, чтобы починить себя.
Ему бы пригодилась запасная кисть от корпорации Вейланда… Увы, пришлось довольствоваться самолично изготовленным протезом, вполне пригодным для мелкой моторики и достаточно прочным, чтобы можно было поднимать тяжести. С глазом было сложнее, и Уолтер решил оставить все, как есть. Затраты на кропотливое восстановление наномеханических рецепторов сетчатки оказались бы слишком большими и нецелесообразными.
Создатели были высокоразвитой цивилизацией. Их биотехнологические разработки могли бы показаться людям поразительными. Для Уолтера они стали лишь блоком новой информации, в которой предстояло разобраться.
Было ли у него достаточно времени?
До Оригаи-6 лететь семь лет. Конечно, если еще есть кому лететь после того, как Дэвид попал на «Завет»…
***
2104 год. Где-то на пути к Оригаи-6.
Космический корабль колонистов «Завет».
«Завет» действительно был оснащен куда большим количеством полезного оборудования, чем «Прометей». Дэвид рассчитывал на это.
Он с улыбкой осмотрел большое и светлое помещение технической лаборатории. Она была идеальной! Инструменты, программное обеспечение,
Дэвид аккуратно развесил свои схемы и зарисовки по стенам, как делал это в комнате под святилищем Создателей. Портрет Элизабет тоже был здесь, в углу у шкафчика — так, чтобы не мешался. Так, чтобы Элизабет увидела, наконец, успешность его экспериментов, пусть и своими нарисованными глазами.
— Мои гибриды практически идеальны. Но… нет предела совершенству, не так ли? Это едва ли финальный аккорд моей композиции.
***
2104 год, планета Создателей.
Корабль был сырым и холодным местом. Его стены поросли мхом и лишайником, дождевая вода, стекавшая по отверстиям в корпусе, собиралась в болотистые грязные лужи под ногами. Здесь почти ничего не работало, кроме сигнальной системы с голограммой Элизабет Шоу, чей голос и услышал экипаж «Завета» пару месяцев назад.
Уолтер разобрался в устройстве корабля и способах его управления. Но тот имел серьезные повреждения от столкновения со скалой, где и остался лежать железным мертвым телом. Латая дыры в корпусе, спаивая нужные провода и заменяя микросистемы, Уолтер вспоминал об инструментах, оставшихся в отсеке терраформирования на «Завете». Дэниелс сетовала на то, что не знает, что делать теперь ей с этим добром, когда ее мужа больше нет.
Как сейчас пригодились бы все эти вещи Уолтеру!
Иногда он ловил себя на том, что беспричинно теребит веревку с гвоздем — единственным, что осталось у него от Дэниелс и «Завета» в этом проклятом месте. Это было похоже на навязчивость, которую можно наблюдать у людей: например, курение или покусывание губ. Бесполезные или даже вредные для здоровья действия, приносившие людям успокоение или совершаемые на автомате в минуты волнения.
Уолтер не мог волноваться по определению. Он просто не имел таких протоколов. Зачем тогда он трогал гвоздь на веревке?
Такие вопросы заставляли его центральную систему подвисать на несколько секунд. И Уолтер старался уходить от них, чтобы не терять драгоценное время. Починка корабля и так шла медленно, а «Завет» с каждым межпространственным скачком все больше отдалялся.
Он вернулся к спаиванию проводков под консолью голографического интерфейса корабля. Повреждения в этом месте выглядели так, будто кто-то в ярости выдрал гибкие кишки кабелей из их гнезд, желая уничтожить систему.
Уолтер потратил не одни сутки, чтобы аккуратно соединить то, что можно, и заменить то, что нельзя. Когда капитанский мостик корабля засветился бледным зелено-голубым светом, Уолтер позволил себе человеческое проявление радости — улыбку.
Он мог не понимать красоту, но был способен оценить нечто, как красивое или нет по человеческим меркам. Так вот, это было красиво.
Звездные карты, голограммы планет и галактик, путь корабля, прочерченный в воздухе, до которого практически можно дотронуться. Теперь, когда часть механики была приведена в порядок, Уолтеру предстояло разобраться в нематериальной части корабля.