Совесть негодяев
Шрифт:
Какие странные судьбы, думал Дронго, меря шагами зал. Родившиеся в другой Латвии, они всю свою жизнь боролись за установление Советской власти в своей республике, искренне считая, что это благо для собственного народа. Освобождали свою родину от фашистов, очищали её от «лесных братьев», радовались её успехам. И верили, верили в то, что они делают. Позднее найдутся лицемеры и прохвосты, которые попытаются оправдать собственное предательство ложными идеалами и общим безверием людей в ту систему, при которой эти прохвосты жили и процветали. И это будет неправдой.
Для этих тысяч людей страшным разочарованием стал развал единого государства, крушение идеалов молодости, крах собственной судьбы. Внезапно они снова оказались в том самом государстве, из которого, казалось, уже однажды вырвались и о котором многие новые поколения знали лишь по книгам. И вся их жизнь, честно и достойно прожитая, оказалась никому не нужной судьбой выброшенной на свалку истории. Идеалы, за которые они боролись и воевали, голодали и страдали, ненавидели и любили, оказались пустыми, ненужными и зачастую просто надуманными. Жизнь заканчивалась, так и не успев начаться. Словно не было перерыва в полвека, в котором они прожили. Неведомый рок перенес их из детства в старость, лишив молодости и судьбы, не оставляя им никаких шансов на вторую попытку. И только испытавший подобную боль мог понять, как это страшно и безнадежно.
Объявили посадку, и он заторопился к выходу, успев увидеть, как не спеша поднимается молодая женщина. В салон самолета он пропустил её первой. Она села рядом с ним в своем светло-бежевом костюме с удлиненной, чуть ниже колен, юбкой и искоса посмотрела на него.
Стюардесса предложила им апельсиновый сок. Он отказался. Она взяла свой стакан.
— Вы чем-то расстроены? — спросила Зоя.
— Нет. С чего вы взяли? — удивился Дронго.
— Я видела ваше лицо в аэропорту, — сказала женщина. Багиров приучил её высказывать свои наблюдения открыто и прямо.
— Да, наверное, — согласился он, — просто думал об одной своей знакомой.
Женщина удивленно взглянула на него и ничего больше не спросила. Когда принесли очередную порцию напитков, он традиционно попросил томатный сок с лимоном, а она, отказавшись от ликера, взяла бокал шампанского. Подали ужин, и стюардесса положила подносы им на столики. Свой бокал Зоя поставила на столик, рядом с подносом. В столиках имелась одна неприятная особенность. В самом центре был довольно большой выступ, который, будучи прикрытым салфеткой, создавал обманчивое впечатление твердой поверхности. Видимо, забывшись, молодая женщина захотела положить туда свою вилку, и та едва не упала на пол. Опасаясь, что она упадет, женщина резко схватила вилку, задев при этом свой бокал с шампанским, который благополучно опрокинулся на темно-синие брюки Дронго.
— Ой, извините, — испугалась женщина, — я нечаянно.
— Понимаю, что не нарочно, — улыбнулся он, — ничего страшного.
— У меня есть платок, — потянулась она к своей сумочке.
— У меня он тоже есть, не нужно так переживать из-за обычного бокала шампанского. Во-первых, опрокинулось совсем
Она улыбнулась, но ничего больше не сказала. Он вышел в туалет и, вернувшись через две минуты, улыбнулся молодой женщине.
— Уже ничего не видно.
— Извините, — еще раз сказала она.
— Ничего. Давайте лучше поговорим о деле, — он взглянул на часы, — как раз осталось лететь около часа. Кто такой этот Керим Измаилович? Вы его хорошо знаете?
— Неплохо, — когда дело касалось её работы, она сразу становилась уверенной и подчеркнуто собранной, — он довольно часто приезжает в гости к Рафаэлю Мамедовичу. Возглавляет крупную фирму, имеет влияние в нескольких московских банках. Все его телефоны я знаю. Я думаю, он будет встречать нас в депутатской.
— А Мурад Гасанов?
— Этого я знаю хуже. Видела всего два раза. Он в Баку ввязался в политику, и его за это даже посадили в тюрьму. Рафаэль Мамедович очень сильно ругался. Звонил жене Гасанова и кричал, что такому богатому человеку незачем лезть в политику. Гасанов переводил наши деньги в зарубежные банки.
— Вы знаете его телефон в Баку? А где вы их берете?
— Я их запоминаю, — серьезно ответила Зоя.
— Все? — не поверил он.
— Конечно, все. Никогда не ношу с собой записную книжку.
— И сколько телефонов вы можете помнить?
— Около пятисот — точно.
— Вы издеваетесь? — взглянул на неё Дронго. — Каким образом?
— В школе была чемпионкой по шахматам, — пояснила Зоя. — В детстве я была довольно некрасивым ребенком, и моя мама с горя решила отдать меня в шахматистки. Она руководствовалась обычным родительским эгоизмом. Некрасивая, так хоть умная. Вот я и стала кандидатом в мастера спорта. А после девятого класса выяснилось, что я могу быть и красивой. Тогда я забросила шахматы.
— Теперь верю. Никогда не буду играть с вами в шахматы. Его московский телефон тоже помните?
— Помню.
— Назовите. Она сказала.
— А бакинский?
Она даже не запнулась.
— Номер телефона Керима Измаиловича?
— У него несколько телефонов.
— Назовите те, которые вы помните.
— Я помню все.
— Говорите.
Она перечислила три телефонных номера, среди которых был и номер аппарата спутниковой связи.
— Вообще-то я вам поверил, — удовлетворенно сказал Дронго, — память у вас действительно феноменальная. Вас можно возить с собой вместо записной книжки. А как Гасанов оказался в Москве?
— Он бежал из тюрьмы.
— Подпольный граф Монте-Кристо? Какой молодец. Надеюсь, он не прыгал с башни в воду?
Она засмеялась, представив себе приземистую полноватую фигуру Мурада Гасанова в роли несчастного арестанта замка Иф.
— Нет, думаю, он не прыгал.
— Насчет сбежал, точно?
— Точно. Шеф узнал об этом из Баку в тот же день.
— Мне нравятся ваши исчерпывающие ответы.
— Рафаэль Мамедович приказал мне помогать вам во всем.
— Он сбежал один?