Совесть вне памяти
Шрифт:
– Ничего. Теперь-то я уж точно решусь на тебе жениться.
– Ты сперва предложение сделай! Может я еще и откажусь.
– Я тебе откажусь! Я умру от горя, а потом стану являться тебе в кошмарных снах и душить подушкой!
– Я тебя никогда бояться не буду, – неожиданно всерьез восприняла шутливую угрозу Тамара. – Но сперва нужно познакомиться с родственниками. Не могу же я сама? Попросишь меня у них. Не бойся, бабушка милая. И Яша хороший. Отдадут.
– А если не отдадут?
– Тогда ты меня украдешь, – засмеялась она,
– Что? – Борисов сразу понял, что она опять скрывает какую-то мысль.
– Саша, ты не будешь плохо про меня думать?
– С чего бы это вдруг?
– Саш… – она на несколько секунд прикусила губу, а потом прошептала. – Я хочу, чтобы мы… сделали… это… не в темноте… – и вдруг, ойкнув, смолкла: к ним понуро двигалась Наира.
– Улетел? – осторожно спросил Борисов.
Наира кивнула.
– Он обещал вернуться, – тихо добавила она. – Если получится.
Натужно взвыв турбинами, по взлетной полосе промчался лайнер и поднялся в пасмурное небо. Возможно, это был самолет Арсена.
– Будет жаль, если мы с ним больше не увидимся, – честно признал Борисов.
Несколько минут они провожали самолет глазами, а потом они пошли на автобус.
До Бабаево от Московского вокзала они доехали всего за шесть часов, а вот от Бабаево до Григорьевской добирались почти сутки. Автобусы по лесным грунтовкам ходили всего два раза в день, а ехать пришлось с пересадкой.
– Когда погибли родители, – рассказывала Тамара, – мы вернулись домой, а там уже пепелище. Помыкались по соседям, а куда деваться? Никому не сладко. Вот и решили в мирные края поехать. Беженцев только в городах не любят, а в деревнях рабочим рукам всегда рады. Мы ведь не в захребетники набивались. Когда сюда приехали, нам даже полдома дали. Не жилого, правда. Но у Яши руки золотые, он его быстро до ума довел. Брата учиться определили. На сварщика. А я к вам поступать поехала. На экономиста. Повар ведь там ни к чему, все к домашнему привыкли. А экономист нужен. Время такое.
Последние пять верст пришлось идти пешком, и в Подберезье они добрались, когда уже завечерело. Деревенька выглянула из леса розоватыми квадратами окон, уличного освещения не было и в помине – не добралось еще сюда электричество. Нужный дом отличался опрятным двором и забором – большего в темноте не разглядеть. Под звонкий лай Тамара, забыв о Саше, забежала на крыльцо, распахнула дверь и скрылась внутри. Борисов, усмехнувшись, решил подождать на улице. Минут через пять Тома снова появилась на крыльце вместе с объемистой бабкой в длинной широкой юбке, черной кофте и темном платке.
– Саша, знакомься. Это бабушка Алина.
– Очень приятно, – вежливо улыбнулся Саша.
– Что ж вы на дворе стоите? Проходите в дом, – пригласила бабка.
Сашу женщины оставили в комнате, а сами засуетились на кухне, готовя стол.
Изба оказалась жарко натопленной. Борисов
Заглянул Тамарин брат – высокий хромой парень со сломанным носом выглядел намного старше своих лет. Увидев Сашу он вздрогнул, будто его ударили, замер на несколько секунд, потом молча развернулся и ушел.
«Кажется, родственникам я не нравлюсь, – подумал про себя Саша. – Придется невесту воровать».
– Яшы здесь нет? – заглянула в комнату Тома, воровато оглянулась, и тихо, бесшумно, коснулась его губ губами. – Сейчас, пойду его поищу. Он, наверное, курит здесь поблизости.
– Давай я схожу. У вас и так хлопот много.
Борисов вышел из дома, огляделся во дворе, шагнул за калитку. В небе висела полная луна, но разглядеть что-либо было трудно. В звенящей ночной тишине доносилось поскрипывание высоченных сосен из недалекого леса. Под высоким густым кустарником, немного дальше по тропинке, алел огонек. Саша направился туда.
Послышалось поплевывание, огонек погас. Парень выступил навстречу.
– Ты меня помнишь? – хрипло спросил он.
– Да. Ты Тамарин брат.
– И все? – Яша вышел из тени кустов. В лунном свете блеснуло лезвие длинного кавказского кинжала.
Липкий холод забился внизу живота.
– Яша, ты чего?
– Ты помнишь, русак, как убил мою мать, моего отца? Как над сестрой изгалялся, помнишь?
– Я? – Борисов ощутил в спокойном голосе дыхание смерти, и сознание его заметалось в закоулках памяти, пытаясь найти способ спасения, тело обдало жаром. – Ты меня с кем-то путаешь…
– Нет, и твоя чистенькая на этот раз физиономия с толку меня не собьет. – Парень медленно наступал, держа кинжал перед собой.
– Этого не было… – Борисов отступил на пару шагов, а сознание кольнуло нечто знакомое, ужасающе привычное. Надежно спрятанный путь к спасению. Мысль ударилась в глухую стену памяти, за которой таилось… Что?
– Не было? А шрам у тебя на руке откуда?
– Не помню…
Тонкие струйки потекли сквозь стену… Учебка. Госпиталь… Жаркое солнце…
– А я помню, откуда, – сказал парень и ударил его кинжалом в грудь. Неведомо откуда вырвавшийся рефлекс перехватил руку у кисти, пронес над головой, опустил и лезвие вошло парню в живот… Сгибаясь от боли, тот распахнул полные изумления глаза, но губы его с ненавистью прошептали. – Гадина…
И стена рухнула. Он увидел жаркое небо, ощутил свист пуль, увидел мальчишку с кинжалом и Тамару… Обнаженное тело, сползающее по кровавой стене…
– Тома! – он повернулся к дому. Как же теперь быть? Что делать? Разве она простит его? Разве можно такое простить?
Парень, скрипнув зубами от боли, собрав воедино все силы и волю для последнего, самого важного в его жизни движения, выпрямился и всадил Борисову в спину длинный кавказский кинжал.
Notes