Совесть
Шрифт:
— Виталь! Чего стоишь? Ведь вырвались! — Шофёр захлебнулся жгучим воздухом, подбежал к Витальке и схватил его за плечи. — Милый ты мой! Ведь вырвались, понимаешь?
— Вырвались, дядь Никитин, — как эхо отозвался Виталька.
— Идём в кабину, — сказал шофёр. — Помощник ты мой дорогой… Я у тебя сегодня обязательно буду гостем.
На Чукотке, за две тысячи километров от них, где-то между островами Большой и Малый Диомид, уже начинался новый год.
Радий
Сима из четвёртого номера
Был мальчишка высок и худ, непомерно длинные руки держал глубоко в карманах. Голова на тонкой шее всегда немного клонилась вперёд.
Ребята прозвали его Семафором.
Мальчишка недавно переехал в этот дом. Он выходил во двор в новых блестящих калошах и, высоко задирая ноги, шагал на улицу. Когда он проходил мимо ребят, то опускал голову ещё ниже.
— Ишь воображает! — злился Мишка. — Знаться не хочет… — Но гораздо чаще Мишка кричал: — Семафор, поди сюда, поговорим!
Ребята тоже кричали вдогонку мальчишке разные насмешливые, а подчас и оскорбительные слова. Мальчишка только ускорял шаг. Иногда, если ребята подходили к нему вплотную, он смотрел на них голубыми, очень большими чистыми глазами и молча краснел.
Ребята решили, что Семафор для такого хлюпика слишком хорошая кличка, и стали звать мальчишку просто Сима, а иной раз — для верности — Сима из четвёртого номера. А Мишка всё злился и ворчал при виде мальчишки:
— Надо этого гуся проучить. Ходит тут!..
Однажды Сима исчез и долго не появлялся во дворе. Прошёл месяц, два… Зима стала слабеть и хозяйничала на улице только по ночам. Днём дул с Финского залива тёплый ветер. Снег на дворе стал морщиться, посерел, превратился в мокрую грязную кашу. И вот в эти по-весеннему тёплые дни опять появился Сима. Калоши его были такие же новые, будто он и не ходил в них вовсе. Шея ещё плотнее обмотана шарфом. Под мышкой он держал чёрный альбом для рисования.
Сима посмотрел на небо, сощурился, словно отвык от света, замигал. Потом он направился в дальний угол двора, к чужой парадной.
— Эге, Сима вылез!.. — удивлённо присвистнул Мишка. — Знакомство, никак, завёл.
По лестнице, куда шёл Сима, жила Людмилка.
Сима подошёл к парадной и стал медленно прохаживаться взад-вперёд, нерешительно поглядывая в тёмный проём лестницы.
— Поджидает, — усмехнулся Круглый Толик, — Людмилку свою.
— А может быть, вовсе и не Людмилку, — вставил Кешка. — Чего ему с Людмилкой связываться?
Толик посмотрел на Кешку хитро, — мол, знаем, не маленькие, и сказал:
— Чего он тогда там делает?.. Может, воздухом дышит?..
— Может, — согласился Кешка.
Мишка слушал, как они пререкаются, и о чём-то размышлял.
— Пора действовать, —
— Пойдём, — поддержал Толик.
Мишка и Круглый Толик плечом к плечу тронулись вперёд. Кешка тоже пристроился к ним. В решительный момент оставлять товарищей нельзя, — это называется честью. К трём приятелям пристроилось ещё несколько ребят. Они шли по бокам и сзади.
Заметив надвигающуюся на него армию, Сима поднял голову, как всегда, покраснел и улыбнулся робко.
— Ты чего?.. — начал Мишка. — Чего тут?.. Ну, чё?
Сима покраснел ещё гуще. Пробормотал:
— Ничего… Хожу…
— Он, оказывается, ходит, — засмеялся Круглый Толик.
Мишка подался вперёд, заложил руки за спину, повернулся к Симе боком и заговорил медленно, угрожающе:
— Ты что, может, нас за людей не считаешь?.. Да?.. Может, ты храбрый?.. Пойдём перекинемся…
Сима обвёл всех ребят своими большущими глазами, слегка приоткрыл рот.
— А я разве вам сделал что?
— А мы тебя бить не собираемся, мы это всегда успеем… Я говорю, перекинемся пойдём один на один… Посмотрим, что ты за страус такой необыкновенный, что к нам подходить не желаешь.
— С тобой? — переспросил Сима.
Мишка выпятил губу, кивнул.
Сима посмотрел под ноги и совсем неожиданно возразил:
— Так ведь грязно очень.
Ребята дружно захохотали. А Мишка презрительно оглядел Симу с ног до головы.
— Может, тебе персидский ковёр постелить?
Сима прижал к себе чёрный альбом, потоптался на месте и попросил:
— Обождём, а… когда солнце будет?
Когда ребята насмеялись вдоволь, Мишка шагнул вперёд, рванул из Симиных рук альбом.
— Солнце ему надо… Ну-ка, дай поглядеть!
Сима побледнел, вцепился было в Мишкину руку, но его тут же оттеснили ребята.
А Мишка уже раскрыл чёрную коленкоровую обложку.
На первой странице альбома красивыми цветными буквами было выведено: «Учительнице Марии Алексеевне от Григорьева Коли».
— Подхалимством занимается… Ясно! — Миша произнёс это таким тоном, будто ничего другого и не ожидал.
— Отдайте альбом, — просил за спинами ребят Сима. Он пытался растолкать толпу, но мальчишки стояли плотно. Некоторые посмеивались, а Мишка кричал:
— Ты, подхалим, не очень, а то я и солнышка дожидаться не стану, отпущу тебе порцию макарон по шее!
— Переворачивай дальше, чего ждёшь?.. — сказал Кешка.
Дальше был нарисован парусный корабль, бригантина, как определил Мишка. Бригантина неслась на всех парусах. Нос её зарылся в кипящую густосинюю волну. На палубе у мачты, скрестив руки, стоял капитан.