Совьетика
Шрифт:
…В новое общежитие мы переехали в феврале. Наступила всеобщая эйфория. Страна вокруг нас тем временем сначала медленно, но вскоре все быстрее и быстрее погружалась в веселый еще пока хаос.
– «Мама- анархия, папа- стакан портвейна!» – надрывался из окон нового общежития магнитофон голосом Вити Цоя. У нас же теперь есть свобода! …
Глава 7. Когда падают бомбы
«Моника была хороша, но Тони – лучше!»
… Я была уверена, что Лида захочет
Жизнь в новом общежитии текла весело, хотя загадить мы его успели на редкость быстро. Уже через полтора года тараканы появились и в нашем новом «дворце». На кухне висело расписание дежурства – какая комната и когда должна была чистить плиту и убирать там, но его быстро перестали соблюдать, несмотря даже на наличие на этаже своего старосты, который должен был следить за порядком. Времена командной экономики миновали! Нам было не до поддержания частоты- вместо «скучных» субботников мы бегали на единственную еще пока капиталистическую улицу в Москве, Арбат, где художники-самоучки за десятку (четверть нашей стипендии!) рисовали за 20 минут твой портрет. Мы с Лидой раскошелились на них к очередному ее дню рождения. Ни ее, ни мой портреты даже близко не напоминали оригиналы, но мы с гордостью вывесили их над кроватями. Юбки с «заклепками», «варенки», брюки в клетку…. Пусть люди видят, что мы шагаем в ногу со временем!
В то время вошла в моду группа с несоветским названием «Любе» – от подмосковного города Люберцы.
«Не люблю я точные науки,
Точно сам не знаю почему
Сшей мне, мама, клечатые брюки,
А я в них по улице пройду!
Сшей мне мама брюки помоднее,
Чтобы клетки были повидней, ей, ей, ей!
Клетки, клетки, клетки,
Как в метрополитене вагонетки,
Клетки, клетки, клетки,
Вы словно шоколадные конфетки!
Я шагаю очень осторожно,
И пытаюсь мир весь удивить.
На моих штанинах даже можно
Шахматные матчи проводить.
А когда пройдёт на клетки мода,
Я надену трубы с порохода, да, да! »
Сравните это хотя бы с моей любимой советской песней -
«Забота
Жила бы страна родная, и нету других забот.
И снег, и ветер, и звезд ночной полет,
Меня мое сердце в тревожную даль зовет.
Пускай нам с тобой обоим беда грозит за бедою,
Но дружбу мою с тобою одна только смерть возьмет.
И снег, и ветер, синих звезд ночной полет,
Меня мое сердце в тревожную даль зовет.
Пока я ходить умею, пока глядеть я умею,
Пока я дышать умею я буду идти вперед.
И снег, и ветер, синих звезд ночной полет,
Меня мое сердце в тревожную даль зовет.
И так же, как в жизни каждый, любовь ты встретишь однажды,
С тобою, как ты, отважно сквозь бури она пройдет,
И снег, и ветер, синих звезд ночной полет,
Меня мое сердце в тревожную даль зовет.
Не думай, что все пропели, что бури все отгремели,
Готовься к великой цели, а слава тебя найдет.
И снег, и ветер, синих звезд ночной полет,
Меня мое сердце в тревожную даль зовет. .»
Сравните интеллектуальный и особенно духовный уровень этих двух песен – и вы поймете, что в том, что случилось с нашей страной, виноваты не Сталин и не Нина Андреева. Мы всем поколением – с поощрения «перестройшиков»- вели себя как крыловская «попрыгунья-стрекоза». Забыв, чем кончается знаменитая басня:
«Попрыгунья Стрекоза
Лето красное пропела;
Оглянуться не успела,
Как зима катит в глаза.
(…)
"До того ль, голубчик, было?
В мягких муравах у нас -
Песни, резвость всякий час,
Так что голову вскружило".-
"А, так ты…" – "Я без души
Лето целое всё пела".-
"Ты всё пела? Это дело:
Так пойди же, попляши!"
Для того, чтобы принципы социализма работали на практике, надо не только получать соответствующие директивы сверху. Прежде всего надо самому не быть иждивенцем по духу. Хотя бы убирать за собой свою грязь – -не ссылаясь на то, что там где-то делают или не делают работники обкома партии.. Для того, чтобы жить как человек, прежде всего надо самому быть человеком. Без скидки на погодные условия.
…Пока мы, студенты, шагали в ногу со временем вместе с разными странными личностями вроде металлистов и люберов, получившими в перестроечных СМИ красивое название «неформалы» (это автоматически приводило к выводу, что комсомольцы и коммунисты, должно быть, всего лишь «формалы»!), плита на кухне заржавела и покрылась толстым слоем нагара из постоянно убегавшего кипяченого молока, о котором мы забывали в пылу перестроечных дискуссий. Периодически в общежитие наведывались старые занудливые формалы – преподаватели, пытаясь заставить нас хотя бы элементарно не забивать на кухне раковины. Когда они в гневе бегали по этажу, стуча в двери, мы все прятались и делали вид, что нас нет дома. Ишь чего захотели! Плиту им вычисти… Сейчас не 37-й год!
Иногда они устраивали проверки комнат. В нашу зашли как-то, когда меня не было.
– Пожалуйста, Сергей Данилович, пожалуйста!- радушно открыла им дверь Лида,- У меня тут ничего крамольного, только негры по стенам…
Над моей кроватью висела огромная политическая карта Африки с пришпиленными к ней портретами Мируса Ифтера и Менгисту Хайле Мариама…
Ерничать тогда входило в моду. У нас никто не умел делать это так изящно, как Лида. Михаил Евсеевич хорошо выразил как-то раз это новое мышление в разговоре с нашей преподавательницей истории КПСС Ниной Вячеславовной.