Советник Аида
Шрифт:
Довольно симпатичная девица по имени Нина появилась здесь во второй раз. К золотой молодежи она никакого отношения не имела и проскользнула в закрытый клуб с одним из постоянных обитателей. Охрана приняла ее за подружку и пропустила. Пришлось помусолить глаза, чтобы запомнили и в следующий раз пустили без проблем.
Она осмотрелась, пригляделась и определилась - работать можно. Ночной клуб - не улица. Курьеры и барыги здесь работают по-другому. Вроде бы все свои и особо шифроваться необходимости нет. Это вроде бы, но все равно из рук в руки ничего не передавали. Кроме денег, естественно.
Нина подсела к одной томящейся девушке у стойки бара, определив ее как подругу
– Скучаешь, твой парень еще не пришел?
– спросила Нина.
Девушка посмотрела на нее удивленно и ничего не ответила. А Нина продолжала интересоваться:
– Я здесь новенькая и еще ничего не знаю. Непонятно как-то - попросила бармена сока налить, а он сделал вид, что не слышит. Другая его пальчиком поманила, и он к ней пулей понесся. Это условный знак такой - надо пальчиком поманить, а потом заказ сделать?
Девушка изумленно посмотрела на Нину, потом, словно приходя в себя, засмеялась громко и, глянув в зал, заткнулась мгновенно.
– Ты дура что ли или прикидываешься?
– спросила она и продолжила сразу: - Мы здесь прислуга для развлечений, а это хозяева жизни.
– А вон тот?
– Нина аккуратно указала пальцем в глубину зала.
– Этот? Это Эдик, здешний главнюк. Сынок Матвея.
– А кем он работает?
– спросила Нина.
– Ты правда, что ли дура? Здесь кроме нас никто не работает. И вообще заткнись, а то тебе собственным язычком куни сделают.
Девица отошла от Нины подальше, словно от греха, и вновь заскучала на другом конце барной стойки. Нина могла ошибиться, но все-таки прикинула, что таких девиц здесь с десяток. Набиралось пять девушек из элиты и, примерно, пятнадцать парней - вся знать молодежи города. Никого с охраной в клуб не пускали, но около Эдика всегда стояло несколько крепко сбитых парней с оружием, официально числящихся в ЧОПе.
Золотая молодежь... нигде и никогда не работающая, но жирующая во всю мощь. Нина ненавидела всех, особенно этого Эдика. Каждый вечер он уединялся с несколькими девочками в отдельном кабинете ночного клуба. Насиловал ли он их? Это вопрос спорный для правосудия, которого в данном конкретном случае не существовало вообще. Девочки ложились в постель сами, прекрасно осознавая, что в противном случае их изнасилуют охранники по приказу, а потом убьют и закопают где-нибудь в лесочке. Может просто изобьют до полусмерти. Убьют или покалечат - проверять никто не хотел. Из двух зол выбиралось меньшее и в полицию никто заявлять не смел - знали, что там всё куплено. Опозорят и вынесут вердикт, что сама домогалась из-за денег.
Нина помнила, как ее несколько месяцев назад притащили силой к этому Эдику. Объяснили просто и доходчиво: "Станешь ублажать его ласково и нежно. В противном случае поимеем тебя во все три дырки одновременно и неоднократно, а потом прикопаем живьем, если еще не сдохнешь". Но ей повезло несказанно - Эдик напился сильно и ничего не смог, а она, в конечном итоге, сумела сбежать. Так может повезти только раз в жизни, и она использовала этот случай в полном объеме.
Гордая девушка Нина не желала спускать ситуацию на тормозах и прощать Эдику преступную вседозволенность. Убить? Нет, она не хотела его убить - это было бы слишком просто и безболезненно. Он должен в полном объеме познать боль и обреченность...
Эдик уже достаточно много выпил и скоро ему подадут кофе. Ему всегда приносили кофе, он выпивал его и шел в отдельный кабинет, куда охранники заранее приводили двух или трех девушек. В эти минуты Эдик оставался один - пил свой кофе.
Бармен уже нес чашечку кофе на круглом подносе, когда Нина споткнулась
* * *
Выжатый эмоциями и обессиленный нервными срывами Матвей сидел в кресле у камина, не чувствуя его тепла. Он иногда смотрел на огонь и не замечал, как ранее, красоты пляшущих язычков пламени на поленьях. В поисках пролетели три месяца, но ни его бойцы, ни его служба безопасности, ни полиция ни на йоту не приблизились к разгадке совершенного преступления. Родной сын Эдик прозябал овощем в собственном доме. Не в физическом, а в психологическом смысле - полный импотент без каких-либо интересов к жизни, праздникам, чувствам, эмоциям. Ни боли, ни обреченности - ничего не чувствовал Эдик с единственным девизом: все равно.
У Матвея оставалась единственная надежда и он попросил встречи. Громов таких людей никогда не приглашал к себе и к Матвею тоже ехать не собирался. Они встретились в том самом ночном клубе днем.
– Вы, наверное, слышали о моем горе, - начал без предисловий Матвей.
– О вашем горе?
– удивленно переспросил Громов.
Матвей посмотрел на Илью осуждающе - не мог советник Аида не знать о случившемся. Зачем переспрашивать - захотел унизить? Но в сторону эмоции...
– Я готов заплатить любую сумму тому, кто найдет преступника. Любую, - констатировал без объяснений Матвей.
– Не все так просто, как тебе кажется, - задумчиво произнес Илья, - преступником был твой сын, а не тот, кто отомстил за чью-то поруганную честь. Разве ты не знал, что твой сынок подлый насильник? Знал прекрасно и ничего не предпринимал. И сейчас тебе никто не хочет сказать об этом - элементарно боятся. Ты должен понимать, Матвей, что если полиция найдет лицо, совершившее месть, то не станет его задерживать. И не скажет тебе ничего. Насильников не любят нигде, ты это знаешь прекрасно, а твой сынок еще и несовершеннолетних имел. Я встретился с тобой с единственной целью - объяснить реальную ситуацию. Пока, Матвей, не звони мне больше.
Илья встал, чтобы уйти. Матвей бросил со злостью:
– Любую сумму заплачу, а не найдешь - яйца самому вырву. Сроку тебе месяц даю и не минутой больше.
– О-о-о!
– усмехнулся Илья, - это ты завуалированно заказываешь собственную эвтаназию или из ума выживаешь? Впрочем - не важно, исход единственный: сдохнешь офоршмаченным.
Матвей чуть ли не позеленел от злости и ненависти, но непонятным образом не смог достать пистолет, не смог отдать приказ на уничтожение. Он вернулся домой и попытался рассуждать здраво. Виновность сынка, как и причины, приведшие к травматической кастрации, не обсуждались. Матвей даже забыл на некоторое время про врага номер один и переключился на Илью. Пообещал офоршмачить - такого он простить не мог. Вор в законе вызвал своих особо доверенных боевиков.