Советская разведка в Китае. 20-е годы XX века
Шрифт:
24 марта делегация во главе с А. С. Бубновым, а вместе с ней Н. В. Куйбышев, И.Я. Разгон и В. П. Рогачев выехали из Гуанчжоу. [802] Ху Ханьмин предлагал Чан Кайши арестовать и только что приехавшего в Китай М. М. Бородина, но Чан Кайши не пошел на это. [803] В Пекине А. И. Черепанов 21 марта был вызван к Л. М. Карахану. Последний извлек из стола ящика телеграмму следующего содержания: «Сейфуллину от Кисаньки. Черепанову (решением заседания Политбюро от 24 марта 1927 г. награжден орденом Красного Знамени) [804] дожидаться в Пекине возвращения Ивановского из Кантона». [805]
802
Там же. С.162
803
Там же.
804
ВКП(б), Коминтерн. Т.2.С.649
805
А.И.Черепанов. Ук. соч. С.369
Первые дни после «переворота» Чан Кайши в Москве явно наблюдалось определенное замешательство. Многие не могли понять, как получилось, что Гоминьдан, который еще совсем недавно, вскоре после своего II конгресса в феврале 1926 г. в лице своего ЦИК обращался в президиум ИККИ с официальной просьбой о принятии его в Коминтерн, [806] вдруг решился на «контрреволюционный переворот». Следует отметить, что совершенно
806
РЦХИДНИ.Ф.514.Оп.1.Д.168.Л.219
807
В качестве одного из доказательств этого можно привести письмо Войтинского полпреду СССР в Китае Карахану от 22 апреля 1925 г., еще почти за год до «переворота»: «На днях во время продолжительного разговора со Сталиным выяснилось, что в его представлении коммунисты растворились в Гоминьдане, не имеют самостоятельной организации и держаться Гоминьданом «в черном теле». Тов. Сталин, выражая свое сожаление по поводу такого зависимого положения коммунистов, считал, по-видимому, что в Китае такое положение пока исторически неизбежно. Он очень удивился, когда мы ему объяснили, что компария имеет свою организацию, более сплоченную, чем Гоминьдан, что коммунисты пользуются правом критики внутри Гоминьдана и что работу самого Гоминьдана в большей степени проделывают наши товарищи. В защиту своего представления о положении коммунистов в Гоминьдане Сталин ссылался как на газетную, так и вообще на нашу информацию из Китая. Действительно можно полагать, что для тех, кто не бывал в Китае и не знаком с положением вещей там, сводки Бородина создали бы именно такое представление».(А.В. Панцов. Тайна история советско-китайских отношений. С.126)
808
М.Г.Рафес (Макс) (1883–1941) с 1920 г. сотрудник отдела агитации и пропаганды ИККИ, в 1926 г. секретарь Дальбюро ИККИ в Шанхае. В дальнейшем — заведующий отделом иностранной информации ТАСС. Незаконно репрессирован, реабилитирован посмертно.
809
РЦХИДНИ. Ф.495.Оп. 165. Д.71.Л.2–3; Цит. по: А.Панцов. Ук. соч. С.15
Однако несмотря на события в Китае, 29 апреля 1926 г. на состоявшемся закрытом совещании Политбюро ЦК ВКП(б) по проблемам единого фронта в Китае, курс на активное вмешательство КПК во внутрипартийные дела Гоминьдана с целью исключения «правых» из этой партии оставался прежним, несмотря на отрицательную позицию Троцкого и Зиновьева. В качестве корректировки курса было решено только замедлить темп коммунистического наступления в Гоминьдане, чтобы перегруппировать силы. Сталин признал необходимым пойти лишь «на внутренние организационные уступки левым гоминьдановцам в смысле перестановки лиц». [810] Причем мартовское выступление Чан Кайши в то время никто в советском руководстве не относил к «правым». Руководство СССР сделало все возможное, чтобы сообщение о «перевороте» Чан Кайши не проникло в печать. Советская общественность и все инересующиеся событиями в Китае держались в неведении о происшедших 20 марта 1926 г. событиях вплоть до весны 1927 г. — до выступлений оппозиционеров в ВКП(б), затронувших и вопрос о событиях в Китае.
810
РЦХИДНИ.Ф.17. Оп.162.Д.3.Л.55; — Цит. по: А.Панцов. Ук. соч. С.17
В августе 1926 г. Чжан Цзолинь заявил, что он заберет в свое ведение все суда, принадлежащие ранее КВЖД, потребовал ликвидировать учебный отдел КВЖД и передать все школы КВЖД под управление народного просвещения при главнокомандующем особого района Трех Восточных провинций Китая.
На такое требование последовала Нота народного комиссара по иностранным делам СССР Г. В. Чичерина поверенному в делах Китайской Республики в Москве от 31 августа 1926 г. В ней говорилось, что «Союзное правительство ожидает немедленной отмены указанных выше требований к правлению КВЖД и требует передачи рассмотрения этих вопросов в ведение нормально действующих дипломатических органов правительств. [811]
811
Советско-китайские отношения 1917–1957. Сборник документов. М., 1959. С.115
Однако несмотря на эту ноту, 2 сентября 1926 г. местные власти в Харбине захватили все речные суда и имущество КВЖД. Эта акция сопровождалась изгнанием из учреждений принадлежавшего КВЖД пароходства советских служащих.
Серия мелких провокаций была продолжена в Северной Маньчжурии и в 1927 г. Так, уже 11 января без предъявления обвинений был арестован председатель совета профессиональных союзов советских граждан Есиков, 12 января произведен обыск в дорпрофсоже, 31 числа китайский полицейский — русский белогвардеец — задержал на улице автомобиль Харбинского консульства с генеральным консулом, требуя снятия советского флажка с машины. [812] 11 марта был произведен обыск в Харбинском торгпредстве, 16 марта приказом местных властей была закрыта без мотивировки харбинская контора советского акционерного общества «Транспорт», 31 марта был произведен обыск на квартирах председателя дорпрофсожа Степаненко, инструктора Косолапова и заведующего харбинской телеграфной конторой КВЖД Вильдгрубе. [813] 25 мая комендант станции Мулин Юй Цзайцзян зверски избил дежурного по станции Савченко за то, что тот предлагал китайскому солдату не садиться в поезд на ходу. Им же был избит и сцепщик вагонов Саврасов. 10 июня в Харбине был избит в присутствии китайских полицейских шофер советского консульства Калинин, защищавший от белых хулиганов красный флажок на автомобиле. 19 июля на станции Маньчжурия командир батальона Ха Янчжоу избил служащего Дальбанка Коновалова, его жену и сына за то, что мальчик гонялся за голубями. 2 сентября на станции Пограничная без всякого повода были избиты полицейскими Киселев, Хмелев, Самойленко; после избиения они были арестованы и повенены. 8 сентября на той же станции был избит Лобанов, а 25 сентября — Подгорский. Последний после избиения был закован в кандалы и брошен в подвал. 3 сентября на станции Цицикар был избит советский гражданин Ушаков. [814]
812
В.Аварин. Империализм в Манчжурии. Т.1.М. — Л. 1934. С.238
813
Там же.
814
В.Аварин. Империализм в Манчжурии. С.242
Довольно трудно было работать в эти годы и нашим дипкурьерам, они часто попадали в трудные переделки. Их арестовывали как советских шпионов (пароход «Памяти Ленина», о котором речь пойдет ниже), иногда они оказывались в эпицентре бандитского налета.
Так, 9—10 ноября 1926 г. произошел налет пиратов на советский пароход «Томск», который шел в Кантон. Вот как это событие описывал известный китаевед П. Е. Скачков, который вместе с латышом Бредисом плыл на этом пароходе в качестве дипкурьера из Шанхая: «Устье Чжуцзяна. Неожиданная остановка, сломалось что-то в рулевом управлении. Мы стоим. Ночь. Выстрелы. Мы с Бредисом, схватив чемоданы с документами и револьверы,
815
В.С. Мясников. И не распалась связь времен… — И не распалась связь времен… М.1993. С.20
28 февраля 1927 г. войска генерала Чжан Цзолиня захватили под Нанкином советский пароход «Памяти Ленина», вышедший из Шанхая 27 февраля рано утром и державший курс в Ханькоу за грузом чая для Совторгфлота. Это был довольно известный пароход. Он еще до революции 1917 г. работал в составе Черноморского торгового флота под другим именем. Когда началась эвакуация белогвардейцев из Крыма, этот пароход мог уйти вместе с остальными судами за границу. Но капитан Гроссберг и команда парохода тайно ночью вывели его и направили в порт, находившийся под советским флагом. Пароход вошел в состав Советского торгового флота на Черном море и в 1924 г. получил имя «Памяти Ленина». Капитаном этого судна неизменно оставался Гроссберг. Затем этот пароход бы переведен во Владивосток и стал совершать регулярные рейсы между Владивостоком и китайскими портами. Когда в 1925 г. национальное правительство Сунь Ятсена в Кантоне ввело новые портовые пошлины, иностранцы отказались их платить. Чтобы принудить китайское правительство к отмене этих пошлин, иностранные компании отказались продавать Кантону нефть и керосин. Кантону угрожал серьезный топливный кризис. «Память Ленина» первый прорвал блокаду и спас большой город от топливного голода, привезя нефть и керосин.
Вот как эти события описывала очевидец Фаина Бородина: «Около полудня, когда мы проходили Нанкин посередине реки, я услышала какие-то сигналы, после которых наш пароход застопорился и остановился. Стали спускать якорную цепь. Я не знала, в чем дело, но решила на палубу не показываться и дожидаться известий у себя в каюте.
Через каютный иллюминатор я увидела, что к нам подходит китайское военное судно. Положение стало ясным — «Памяти Ленина» предстоял обыск.
Вскоре кто-то забежал в мою каюту и сказал, что нас будут обыскивать. Я узнала, что на «Память Ленина» прибыл адмирал Ху, несколько морских офицеров и много военных моряков». [816]
816
Ф.С.Бородина. В застенках китайских сатрапов (мои воспоминания). М.-Л. 1928.С.10
Как вспоминала Ф.Бородина, «адмирал» Ху до своей «военно-морской» карьеры у Чжан Цзолиня был агентом Доброфлота в Шанхае и Нанкине и знал все русские пароходы, их расположение и капитанов. Офицер, проводивший досмотр вещей Бородиной, имел с собой фотографию досматриваемой и спросил ее по-английски, жена ли она Бородина. Женщину и ее каюту досматривали трижды: дважды китайцы, третий раз — белогвардейцы.
Подробнее о том, что было на пароходе, можно судить по снятому 9 марта 1927 г. в Нанкине в Комиссариате по иностранным делам г. Нанкина, в присутствии самого комиссара Яна, его секретаря Т. Г. Сюйя и коммерческого директора Совторгфлота И. М. Ошанина показанию капитана парохода «Памяти Ленина» Г. М. Гроссберга генконсулом в Шанхае Линде.
«28 февраля сего года в полдень, подходя к Нанкину, получил приказ военного судна, стоящего на рейде под китайским флагом, остановиться. Приказание мною было исполнено, — говорилось с показании. — На борт прибыли китайские военные власти, заявившие, что будут делать обыск. Их первый вопрос был — нет ли на судне оружия, на что ответ получили отрицательный. Затем они приступили к осмотру судна. Прибывшие в числе около двадцати человек военные начали обыск с носа корабля, постепенно переходя через все части корабля. До этого предварительно у трапа и на мостике поставлены были свои военные караулы. Затребован был список пассажиров и грузовые документы. Грузов не имелось, а пассажиров на борту было четыре человека. Пассажиры и их багаж подверглись тщательному осмотру в своих каютах, причем ехавшие три дипкурьера заявили решительный протест против вскрытия диппочты, но под давлением особо полученного приказа командира китайского военного судна диппочта все же была вскрыта в присутствии капитана парохода. Четвертое ехавшее лицо — пассажирка Гроссберг подверглась столь же тщательному осмотру, при котором капитан не присутствовал. У трех дипкурьеров при мне нашли три места диппочты за казенными печатями НКИД. Обыскивавшие требовали вскрыть диппочту, от чего дипкурьеры отказались. Вскрыли почту сами обыскивавшие. Дипкурьеры предъявили свои курьерские паспорта и листы на почту и предупредили, что ответственность за последствия вскрытия почты возлагается на лиц, вскрывших ее. Вскрытые при мне китайскими военными вализы содержали изданные на русском языке книги, журналы и газеты «Правда» и «Известия»; никакой иностранной литературы, в том числе китайской, среди содержимого вализ не было, и обыскивающими ничего взято не было. Продолжая обыск, дошли до угольной ямы, обыск которой закончился лишь 2 марта, ночью, после того как произведена была перештивка всего запаса угля в количестве около 100 тонн. В начале обыска в угольной яме найден был маленький ручной саквояж (это было 28 февраля), в котором, по словам присутствовавшего при вскрытии его второго помощника капитана, Гораина, оказались старые серебряные вилки и ложки, прибор дамского туалета (для завивки) и несколько книг на китайском и русском языках. Вскрытие саквояжа произведено было на борту китайского военного судна. Кому принадлежал саквояж — мне неизвестно, но присутствовавший при обыске угольной ямы третий механик Гибшер высказал предположение, что он, возможно, был похищен и спрятан в угольную яму на переходе из Владивостока в Шанхай, ибо подобный саквояж имелся у пассажирки-немки, следовавшей в Шанхай. В тот же вечер, 28 февраля, на борт прибыл генерал Ху в сопровождении других военных, в том числе одного русского белогвардейца в китайской офицерской форме, которые потребовали указать, где на судне спрятаны пушки и вообще оружие, угрожая, что скрытие этого оружия, в случае обнаружения, будет иметь фатальные последствия. По настоянию генерала Ху тут же вторично, в присутствии нескольких белогвардейцев, осмотрена была диппочта. В присуствии тех же белогвардейцев капитаном был составлен акт осмотра, фиксирующий, что ничего компрометирующего в диппочте не было. Однако генерал Ху отказался от подписания акта. Ничего при этом из диппочты вновь изъято не было. Генерал Ху уклонился от подписания акта без объяснения причин. Того же 28 февраля произведен был детальный обыск во всех служебных помещениях, который также не дал решительно никаких результатов. При обыске пассажирки под фамилией Гроссберг у нее найдены были визитные карточки на китайском и английском языках, причем ею тут же было объявлено, что она — Бородина, путешествующая под своей девичьей фамилией. 1 марта обыск не судне продолжался, и в третий раз произведен был обыск диппочты в присутствии белогвардейцев шаньдунской армии, и на этот раз обнаружены были пять—шесть листовок какой-то китайской рукописи. Откуда они появились — сказать не могу, но свидетельствую, что при первом и втором обысках этих листовок не было, хотя осматривалось все содержимое очень тщательно, вплоть до отдельных листов книг. При всех трех обысках диппочты присутствовал мой второй помощник Гораин. 1 же марта вновь были обысканы все каюты, каковой обыск, так же, как и предыдущий, ничего не обнаружил. При этом осмотре капитану задан был вопрос, сколько на судне коммунистов, причем у одного из коммунистов на борту, а именно секретаря судовой ячейки Гибшера, произведен был белогвардейцами дополнительный обыск, который тоже не дал никаких результатов. Из архива ячейки изъяты были все протоколы. Имеющееся у капитана и у старшего помощника Важенина и у двух дипкурьеров огнестрельное оружие генералом Ху было отобрано, в чем выданы расписки. 2 марта, ввиду того, что проверка угля производилась слишком медленно и тем самым задерживался отход парохода, я заявил письменный протест военному командованию, требуя освобождения судна немедленно, так как в результате обысков ничего найдено не было. Ответа до сего дня нет. 3 марта, около 9 часов утра сняты были с борта дипкурьеры, три человека. И пассажирка Бородина вместе с частью их багажа. Пополудни того же дня три дипкурьера вернулись обратно; также вернулась к вечеру гр-ка Бородина в сопровождении одной из жен Чжан Цзунчана. Утром 3 марта те же дипкурьеры и Бородина отправились с парохода под конвоем, куда — не знаем». [817]
817
Там же. С. 143–145.