Советские художественные фильмы. Аннотированный каталог (1968-1969)
Шрифт:
А Йылдырым стоял все это время неподалеку, подремывая и грея свою худую спину на солнышке. Услышав приближающиеся шаги, конь поднял голову и заметил осторожно крадущегося к нему Койли. Йылдырым фыркнул, сузил свои большие, как яблоки, глаза и стал рыть копытами землю. Койли понял, что дело нешуточное, и растерянно оглянувшись в нашу сторону, остановился, не зная, что делать дальше. Мы засмеялись и это подтолкнуло его вперед. Держа на вытянутой руке пучок травы, он осторожно пошел мелкими шажками.
Увидев, что Койли приближается к нему, конь встал на дыбы, страшно заржал, прижал уши, оскалил зубы
— Вай, помогите, — закричал Койли и упал в канаву. Если бы мы не подбежали, Йылдырым отомстил бы Койли за все свои обиды.
Зато теперь Гульшен не приглашают покататься на "Победе".
…Самое легкое это снимать арбузы с весов. Какой бы ни попался: большой ли, маленький, Гульшен одинаково хорошо ловит и осторожно кладет на землю. Даже те арбузы, которые я бросал ей неудачно, и они, казалось, летели в сторону, она притягивала словно магнитом.
Мне завидно, как ловко работает Гульшен, какая она сильная. Эх, если бы у меня так получалось.
Трах-трах… Это шум "Победы" Койли. С машиной случилась какая-то неполадка. Звуки, которые доносились до нас были похожи на ружейные выстрелы.
Гульшен вытерла засученным рукавом пот со лба и проговорила:
— О, шалопутный приехал!
— Он от безделья не знает куда деть себя, — зло ответил я.
— Ого, а язык-то у тебя остер стал, — засмеялась Гульшен.
Грохоча и урча, подняв клубы пыли, "Победа" Койли остановилась рядом с нами. Как только пыль осела, Койли вышел из машины, широко расставляя ноги. Лукаво улыбаясь он поздоровался:
— Не уставать вам, товарищи!
— Будь здоров, Койли-ага — ответила Гульшен, ловя брошенный мной арбуз. Держа руки за спиной, Койли постоял некоторое время, наблюдая за нашей работой.
— Вот заехал повидать вас, красавица Гуль, — сказал Койли, видимо ожидая услышать "Хорошо сделали". Но я опередил Гульшен.
— Ох, Койли-ага, мы и без вас все выгрузили. Зря только бензин проездили.
Койли сощурил свои красноватые глаза и зло посмотрел на меня:
— Эй, сын Чаирчи, я свой бензин жгу, а не твой. И потом, хочу посмотреть как вы тут работаете. Знаю я вас, не присмотри, тут же норовите сбежать с работы. Вот и сейчас, наверное, Гуль тебя из-под палки заставляет работать. Если на тебя только надеяться, то и завтра эти арбузы будут гнить под солнцем. Не так разве, красавица Гуль?
Гульшен стала поддакивать Койли:
— Ну, конечно, Койли-ага.
Почувствовав поддержку Гульшен, Койли напыжился еще больше. Вдруг он увидел разбитые арбузы, которые небольшой горкой лежали рядом.
— Эй, сын Чаирчи, ты разбил арбузы?
— Да, я.
— Ага, очень хорошо, — обрадовался Койли, что нашелся повод прицепиться ко мне. Вытащил из нагрудного кармана своего грязного кителя блокнот и карандаш. Нашел мою фамилию: — Если ты их разбил, придется удержать их стоимость из твоего сегодняшнего заработка. Я не могу допустить, чтоб так расточительно относились к государственному имуществу, — сказал он наставительно.
Гульшен, нахмурив брови и подбоченясь, в упор смотрела на Койли.
— Койли-ага, эти
— Ой, разве так, красавица Гуль? — захихикал Койли и облизал потрескавшиеся губы. — Ну что ты, разве можно тебя лишать заработка? Бог с ними, с двумя разбитыми арбузами. Арбузов тут, как камней в степи. Да стоит ли вообще из-за этого огород городить!
Гульшен проговорила, не меняя тона:
— И потом, перестань называть его сыном Чаирчи. У его отца достойное имя и нечего трепать языком.
— Ой, ой, что тут обидного. Если твой отец полол чаир[37], то и тебя будут называть "сыном чаирчи".
Койли залился мелким смешком, но Гульшен оборвала его:
— Но ваш отец, говорят, на базаре торгует насом[38]. Как же вас называть?
Я рассмеялся. Жирное, белое лицо Койли стало ярко-красным. Нахмурившись и ворча себе под нос, он направился к машине. И в этот момент сзади послышался громкий окрик: "Койли!" Это был голос Алтыхан-ага, который спешил к нам на Йылдызе. Увидев его, Койли так растерялся, словно был уличен в воровстве, и остановился, выпучив глаза; он явно не ожидал встретиться с Алтыханом.
Уезжая на другие поля бригады или на центральную усадьбу колхоза, Алтыхан-ага оставлял Койли вместо себя и каждый раз строго наказывал не отлучаться никуда из бригады, пока он не вернется. Но едва Алтыхан-ага скрывался с глаз, как Койли начинал "председательствовать". Заложив руки за спину, он проверял, кто и как работает, стараясь найти любой повод для замечаний. Чаще всего садился на свою "Победу" и ехал туда, где работала Гульшен.
Алтыхан-ага давно хотел избавиться от своего заместителя и взять в помощники кого-нибудь другого, но Койли каждый раз умолял его: "Не сердитесь на меня. У меня дети, каждый рубль дорог, пока сироты не встанут на ноги!". Алтыхану-ага становилось жаль его, и он опять оставлял Койли на прежнем месте. Еще помощник бригадира был мастак писать и считать, а зрение у Алтыхан-ага с возрастом ослабевало.
— Здоровья вам, верблюжата мои, — обратился ко мне и Гульшен подъехавший Алтыхан-ага.
Обычно так обращаются к мужчинам, но наш бригадир говорит "верблюжата мои" и девушкам, и женщинам.
— Будьте здоровы, Алтыхан-ага, и вам не уставать, — ответили мы одновременно. Только Алтыхан-ага повернулся к Койли, чтоб спросить: "А ты что тут делаешь?", как тот затараторил, недаром говорят, что лучший способ защиты — нападение:
— Алтыхан-ага, я подумал они не успеют до конца дня обернуться с разгрузкой и поехал им на помощь.
— А что же ты тогда хотел сесть в машину и бежать?
— Да, я подумал, что вы ругать будете… — ответил Койли заискивающе и опять захихикал.
— Да разве я буду ругать, если ты работаешь, Койли-хан. Помогай выгружать. Я тебе мешать не буду.
Разозлившись, что его поймали, и вынужденный работать вместе с нами, Койли надулся и замолчал.
Только Алтыхан-ага уехал, как он плюхнулся на песок, сказав, что у него болит поясница. Ясно, что от того, кто никогда не работал в полную силу, толку мало. Да и не нуждались мы, честно говоря, в его помощи, лишь бы не мешал. Пока мы выгружали арбузы из тележки, он болтал без умолку.