Советские художественные фильмы. Аннотированный каталог. Том 2. Звуковые фильмы (1930-1957)
Шрифт:
— Погибли все. А Кержач…
— Тоже?
— Задохнулся он.
— Как?
— В машине он…
— Да тут неподалеку.
— Вот черт! — вырвалось у Амана.
Он понимал, что как командир должен оставаться здесь, но как останешься, если твой друг… Раздумывать было некогда. Пока фрицы молчат и выясняют что к чему, он успеет.
— Ефрейтор Гусев, остаетесь за меня. Я быстро. А в случае, если фрицы начнут атаку, отходите!
— Есть!
— А ты, Мухаммедов, со мной. Пошли!
Картина, представшая
На секунду Аман мысленно перенесся на несколько лет назад в их село. То утро началось с переполоха. Не успел он выпить пиалку молока со свежим чуреком, как его позвали: "Айда, там Керим-телбе[12] взобрался на трактор и по полю гоняет!" Что взбрело в голову этому человеку, бессмысленно вертевшему руль трактора вправо-влево! Что рисовалось в его затуманенном болезнью мозгу, когда он без всякой жалости взрывая острыми шипами тракторных колес нежные былинки уже пошедшей в рост озимой пшеницы?
Степь, представшая перед глазами Амана, напомнила ему утро из детства, вырванные с корнем безжалостным железом зеленые ростки… Один ли безумец на свете?
Самоходка стояла у самого края балки и была целой. Вокруг нее валялись трупы гитлеровцев.
— Вот эта машина, — кивнул головой Мухаммедов.
— Как все произошло? — спросил Аман.
— Когда она подкатила совсем близко, Кержач отдал команду: "Не стрелять!"
— Почему?
— Не знаю. Приказ есть приказ.
— Дальше?
— Немцы, наверно, подумали, что нас уже нет. Но все же, остановив машину, подождали немного, а потом стали вылезать. Но тут мы их и долбанули, аж пух и перья полетели.
— К машине! — скомандовал Аман и, перевалившись через бруствер, побежал.
Мухаммедов топал за ним.
— Я сам видел, как Кержач нырнул в люк! — хрипел он сзади. — Жду, жду, а его нет. Кричал — не отзывается.
Подбежав к самоходке, Аман постучал по металлу прикладом автомата, позвал:
— Кержач! Ты жив?
— Я стучал, не отзывается! — пояснил Мухаммедов.
— Тише! Вроде, стонет!
— Верно! Похоже, что стонут.
— Слушай, Мухаммедов, я сейчас полезу внутрь, а ты — гляди в оба и прикрывай, в случае чего.
— Нельзя вам туда, товарищ сержант, — забеспокоился боец. — Вас наверху сразу же снимут!
— Прикрой!
Сильным броском Аман бросил свое ставшее невесомым тело на стылую сталь самоходки, ящерицей протиснулся в люк. Оттуда слышался уже явственный протяжный стон. Сердце Амана радостно забилось.
— Пашка! Жив!
Плоское лицо Кержача попыталось изобразить нечто вроде улыбки, но тут же улыбка сменилась гримасой боли.
— Где рана, Паша? Болит?
— У, рыжая стерва! Горит, спасу нет! А ты, политрук, молодец!
— Я видел, Паша. Вечная им слава! Пакет есть? Давай перебинтую! То ты меня, теперь — я тебя.
— Я пробовал сам — не получается. Тесно здесь… Да и сознание, кажется, терял…
— Зачем в самоходку полез? Пригнать ее к нам хотел, что ли?
— Не пригнать, а формуляр… документы… Ох, совсем ты не умеешь перевязывать, политрук! Руки у тебя, как клещи! Не то, что у сестрички из санроты.
— Потерпи! Документы можно было у убитых солдат взять.
— Я же шофер, понимаешь? Это же моторизованная часть…
— Черт, как это я сразу не сообразил! По формуляру на машину мы можем узнать номер части?
— Ну да…
— Молодец, Кержач! А теперь крепись, братишка! Будем вылезать на свет божий.
— Ты не моряк, случаем, политрук?
— А что?
— Моряки друг друга братишками называют.
— Когда-то мечтал о море, Паша, — вздохнул Аман. — Ну, пошли?
— По-лезли! — ухмыльнулся Кержач.
— Давай помогу.
Когда Аман протискивал Пашку сквозь люк, тот застонал, обмяк и стал сползать из люка вниз. Аман похвалил его и, удерживая, крикнул:
— Мухаммедов!
— Здесь я!
— Принимай! Осторожнее, он ранен!
— Ясно!
Глотнув сверху свежего воздуха, Пашка очнулся и, опираясь на подставившего плечо Мухаммедова, сполз на землю.
— Удачно, — порадовался Мухаммедов. — Фрицы проспали тебя, Кержач! Значит, еще поживешь!
— Поживем! — устало проговорил Пашка. — Теперь очередь политрука.
Аман почти выбрался из самоходки, как заикал, словно ишак, шестиствольный немецкий миномет, и что-то тупое ударило его в шею. Последним усилием он вытолкнулся из люка и, уже падая, услышал отчаянный вопль Пашки:
— Убили! Политрука уби…
12
С той памятной разведки прошло всего несколько месяцев, а она уже в далеком прошлом. Остались позади и поселок Ишунь, и Турецкий вал, и озеро Сиваш с его гнилой, непригодной для питья, водой…
Разведчики всегда идут впереди. И никто не возражает, что самая удобная землянка — у них, самый лучший дом в деревне занимает разведка.
В просторной землянке, где расположились разведчики Мурадова, тепло и уютно. Посреди печка, сделанная из железной бочки. Изредка ее подтапливают, потому что погода переменчива. На столе — коптилка из снарядной гильзы — произведение рук Васильича. Когда дивизия стояла уже в обороне у Турецкого вала, в землянку разведчиков, против перекрытия, влетел снаряд. Разведчиков в землянке не было, уходили в поиск. А когда пришли, увидели дыру в крыше, а на разломанном лежаке Васильича, как молочный поросенок, лежал невзорвавшийся снаряд.