Советские космонавты
Шрифт:
7 июня. Проспали до 24.00. Вадим и я спали вниз головой в спальных мешках в орбитальном отсеке. Виктор — в спускаемом аппарате, поперек сидений, тоже в спальном мешке. Спали меньше, чем обычно (с 18.30 до 24.00), но впечатление, что выспались. После перевернутого положения голова снова начала «наливаться».
...В 7 часов 24 минуты началось сближение... Увидели станцию в оптический визир... Со 100 метров включили ручное причаливание.
...Мне показалось, что левой ручки не хватило, и я подключил правую, провел корабль чуть выше
...Касание, механический захват произошли одновременно в 7 часов 49 минут 15 секунд. Объект практически не колеблется. В 7 часов 55 минут 30 секунд — стыковка...»
Потом началась работа: дежурные вахты, смена, отдых и снова дежурство.
Через иллюминатор над головой просматривалось космическое небо. Красивое. Иссиня-черное, сплошь усеянное яркими немигающими звездами. Большими и маленькими.
— Как там небо? — спрашивали с Земли.
— Очень красивое, — отвечал.
«Салют» проходил над Черным морем. Оно почти все было закрыто облаками. Лишь в редкие просветы проглядывались очертания Крымского полуострова. Чуть сзади осталась Одесса.
Он видел Одессу с берега. Видел с моря. Видел с воздуха. «Салют» открыл для него Одессу еще и в «четвертом измерении» — из космоса...
Георгий Добровольский родился в Одессе. В его манере держаться, шутить, мягком говоре и даже в том, как он произносил свое имя, был тот особый колорит, который отличает одесситов от киевлян и минчан, москвичей и ленинградцев, рижан и свердловчан...
Он очень любил свой город и море. Красивые дома, тенистые улицы, оперный театр, Потемкинскую лестницу, портальные краны, которые разгружают белые теплоходы...
Но еще больше Георгий любил небо. В его служебной характеристике есть строки: «Имеет квалификацию военного летчика 1-го класса. Летает грамотно и уверенно, летает с упоением. Имеет большой налет на различных типах самолетов. Выполнил 111 парашютных прыжков различной сложности. Является инструктором и спортсменом-парашютистом 1-го разряда».
Первой его любовью было море. Но оно «не приняло» его. Точнее, не приняли в мореходку. Школьный приятель поступил в авиационную спецшколу. И Георгий потянулся за ним. Вместо бескозырки он надел фуражку с золотыми крыльями.
Трудное было время. Послевоенное. Днем учился, а по вечерам разгружал корабли в порту. Тяжелая это работа — таскать мешки, ящики, катать бочки...
Потом Чугуевское военное училище летчиков, служба в истребительных авиационных частях, «яки», «лавочкипы», «миги» почти всех модификаций. Полеты днем, полеты ночью, стрельба но конусу и по наземным щитам, перехваты, пилотаж в зоне, полеты по маршруту в простых и сложных метеоусловиях...
Сначала был рядовым летчиком, потом старшим летчиком, командиром звена, заместителем командира эскадрильи, заочно окончил Военно-воздушную академию, был политработником и продолжал летать.
Трудно совмещать партийно-политическую работу с полетами, но
Даже когда небо обходилось с ним сурово, он не переставал любить его, любить любовью преданной и беззаветной.
Однажды он сказал:
— Ощущение простора создает не только самолет. Когда прыгаешь с парашютом или взлетаешь вверх, выброшенный упругостью батута, когда, оттолкнувшись от края вышки, распластавшись, летишь в воду — это тоже полет. Не падение, а полет. Когда еду в электричке, — продолжал он, — и смотрю в окно, мне кажется, что я лечу рядом с вагоном. Да, да, лечу! Смешно? Пусть так, но это мой, внутренний, что ли, полет. Понимаешь — полет!
В 1962 году зимой его вызвал командующий. «Зачем? — терялся в догадках. — Вроде бы никаких ЧП не было, в работе полный порядок». Вошел. Доложил. Генерал озадачил вопросом:
— Как здоровье, Георгий Тимофеевич?
— Не жалуюсь, — ответил Георгий. — В космос полететь хотите?
Георгий молчал. Уж очень неожиданно прозвучал этот вопрос. И мысли: «Мне уже тридцать пять. Гагарин стартовал в двадцать семь. А этому еще предшествовали долгая подготовка, тренировки...»
— Что с вами? — удивленно спросил генерал. А он молчал. Командующий перешел на «ты»:
— Ну что с тобой? Согласен или подумать надо? Я не тороплю. Выбирать и решать тебе...
Вот тут Георгий на одном выдохе произнес:
— Согласен! Конечно же, согласен!
— Не торопитесь, подумайте, — сдержал его порыв командующий, снова переходя на «вы».
— Думать не надо. Согласен. Генерал рассмеялся:
— Ну коль так, то идите к врачам. Теперь все будет зависеть от них.
Путь к старту не был гладким. Случались в его жизни моменты, когда различные обстоятельства удлиняли его путь к заветной цели. Нужно было ждать. А он нетерпелив и никогда не мог заставить себя примириться с ожиданием...
Прошли годы. Я снова и снова перечитываю его записи, сделанные в бортжурнале во время полета:
«19 июня. День рождения Виктора Пацаева. Поздравительное письмо от жены Виктора и приписка: «Приезжала мама, чувствует себя хорошо...» Виктор очень тронут...
20 июня. Ночь. Внизу Африка и громадное количество красных огней...
22 июня... С корабля «Сергей Королев» ребята-одесситы прислали очень теплые поздравления в стихах».
29 июня, подготовив станцию к работе в автоматическом режиме, экипаж перешел в транспортный корабль. Все посадочные операции выполнялись строго по программе: включение тормозного двигателя, разделение отсеков корабля, вхождение спускаемого аппарата в плотные слои атмосферы, раскрытие парашюта...