Советские космонавты

Ребров Михаил Федорович

Такого случая в реальном полете не было. Аварийная ситуация имитировалась на тренажере, во время комплексной тренировки, но и «условные» неполадки стоят космонавтам нервов.

Когда Леонид Попов рассказывал об этом эпизоде из своей космической практики, он старался упростить дело, ссылался на «обычную работу». Ясность внес Алексей Леонов:

— В такой ситуации нужны четкие и грамотные действия. Нужно самообладание. Тренировка зачетная. В наддутом скафандре выполнять посадочную программу не так-то просто. Мокрые, как мышата, вылезли из корабля, по свою «пятерку» получили заслуженно.

185 суток работы на орбите —

это тоже этап его биографии. И пусть между той ситуацией, которая сложилась во время тренировки, при подготовке к космическому полету, случаем в воздухе в марте 1969-го и длительной экспедицией на «Салюте-6», казалось бы, нет ничего общего, но ведь прошел через все это (да и многое другoe) один человек — военный летчик, а потом космонавт коммунист Леонид Попов.

В составе единого экипажа с Валерием Рюминым он готовился не столь уж много: у Рюмина был послеполетный отдых, потом отпуск...

— Бортинженер — человек надежный, — говорит Леонид.

Я наблюдал за его работой на «Салюте» из Центра управления, был на многих сеансах связи, читал записи операторов, специалистов... Но главное — полет. Вот здесь я убедился: рядом надежный, грамотный, добрый напарник.

Пусть разговор об экипаже не покажется случайным, начатым лишь ради отмеченной необычности. Ведь 185 суток — пока еще не побитый рекорд. Двое на борту — это не «слагаемые», это — «сумма», единый мозг, единый рабочий организм, единый настрой, дух, единый долг, единая цель. Попробуйте убрать одно из этих «единений» — и экипажа не будет. Рабочего экипажа!

Не скажу, что мы часто встречались последнее время. Он был очень занят. Впрочем, в таком «цейтноте» живут многие в Звездном. Работа! Но встречи и беседы были. Спорили о книгах, которые демонстрировались на последней выставке в городке, кинокартинах, посвященных 20-летию полета Гагарина, постановках театра имени Моссовета, исполнительском мастерстве Святослава Рихтера... Не всегда наши точки зрения совпадали, но от этого спор становился только интереснее.

На засыпающую степь Байконура уже лили свет майские звезды, когда «Днепры» (это был очередной полет по программе «Интеркосмос» с участием космонавта СРР Думитру Прунариу) готовились к отъезду на стартовую площадку.

— Присядем на дорожку, — предложил кто-то из сопровождающих.

— В корабле насидимся, — улыбнулся Леонид. — Времени до пуска будет предостаточно.

И все-таки присели. Традиция есть традиция. Автобус увозил их в ночь, а «Союз-40» понес навстречу Солнцу. Прошел год. И снова старт. Леонид Попов возглавил экипаж, который стартовал на «Союзе Т-7».

ГЛАВНЫЙ УРОК

Юрий Васильевич Малышев

Летчик-космонавт СССР, Герой Советского Союза полковник Юрий Васильевич Малышев. Родился в 1941 году в городе Николаевске Волгоградской области. Член КПСС. Совершил полет в космос в 1980 году.

Откровенно говоря, люблю я этого человека, всегда спокойного и подтянутого, молодцеватого и слегка ироничного к себе, изысканно вежливого и внимательного к людям. В его обществе уютно и окрыленно. Впрочем, я не оригинален: и в Звездном, и в конструкторских

бюро, и в академических центрах к нему относятся так же. И не случайно, ибо его опыт, его знания, его умение быть «легким в работе» привлекают многих.

— Возможно, через много-много лет, когда люди научатся летать со скоростями, близкими к световой, когда космические корабли обретут совсем иные конструктивные формы, на месте нынешнего Звездного городка будет огромный музей. Какой-нибудь любопытный посетитель спросит: почему здесь, в Подмосковье, остался только музей, а самого городка космонавтов нет, нет классов и тренажеров, нет центрифуги и гидробассейна невесомости, нет летающих лабораторий и замысловатых стендов? Но бывшие обитатели Звездного будут на других планетах, и ответить на этот вопрос никто, кроме экскурсовода, не сможет... — Юрий улыбается и добавляет: — Время быстротечно. И то, что кажется далекой фантастикой, очень быстро становится реальностью. Так произошло и в моей судьбе. Кажется, что это было совсем недавно, а с того памятного дня весны шестьдесят седьмого года прошло уже немало лет.

...Был май. Были яркое солнце и теплая весна. Он, 26-летний старший лейтенант, прибыл в Звездный городок и робко спросил у первого встречного: «Как мне найти полковника Беляева?»

И вот первый разговор с Павлом Ивановичем, летчиком-космонавтом, Героем Советского Союза, человеком, который первым осуществлял ручную посадку корабля, помогал Алексею Леонову во время выхода в открытый космос. Беседа получилась доброжелательной, деловой, откровенной, и все же у Юрия Малышева осталось какое-то странное ощущение, в котором он никак не мог разобраться. Вглядываясь в его лицо, внимательно вслушиваясь в ответы, Беляев, казалось, думал о чем-то своем, хмурился, постукивал карандашом по столу. «Может быть, я что-то не то говорю?» — Юрий терялся в догадках, смущался, делал большие паузы, торопился с ответом на каждый вопрос, но в конце, ощутив крепкое рукопожатие космонавта и его напутственное «Верю, что у вас получится», успокоился.

Объяснение пришло позже. В те дни в Звездном был траур. 24 апреля 1967 года, возвращаясь из космического полета после испытаний корабля «Союз», погиб Владимир Комаров. Боль утраты была еще слишком свежей, и потому Беляев был сдержан и суров.

Верные памяти своего товарища, космонавты дали клятву. Были в ней и такие слова: «Первопроходцам всегда бывает труднее. Они идут по неизведанным дорогам. И эти дороги не прямые, есть на них крутые повороты, неожиданности, опасности... Пока бьется в груди сердце, космонавт всегда будет штурмовать Вселенную... Мы продолжим дело, которому Володя Комаров отдал самое прекрасное — жизнь. Мы не пожалеем сил, чтобы проложить новые пути в безбрежных звездных мирах».

Под клятвой подписались все, кто был в ту пору в отряде. Сейчас под словами, сказанными друг другу и себе, стоит подпись и Юрия Малышева.

Помните, у критика и публициста Д. И. Писарева есть такие рассуждения: если бы человек был совершенно лишен способности мечтать, если бы он не мог изредка забегать вперед и созерцать воображением своим в цельной и законченной красоте то самое творение, которое только что начинает складываться под его руками, — то я решительно не могу себе представить, какая побудительная причина заставляла бы человека предпринимать поиск в области искусства, науки и практической жизни...