Советские партизаны. Мифы и реальность
Шрифт:
Таким образом, среди девяти взводов каждого отряда диверсионным являлся только один. Боевая деятельность остальных бойцов сводилась к налетам на деревни с целью грабежа жителей и уничтожения так называемых «предателей», к устроению засад на проселочных дорогах, к повалке столбов линий проводной связи. Ну и, само собой разумеется, они несли караульную и гарнизонную службу в своих лагерях.
В отрядах присутствовало много безоружных гражданских лиц. Но главное — отсутствовал ежедневный надзор вышестоящих штабов и партийно-административных органов. Поэтому вполне естественно, что желание рисковать жизнью в систематических боевых операциях не просматривалось. Вот и выходит, что партизаны основную часть времени существовали,
Диверсионная группа в 7—10 человек не могла причинить серьезного ущерба железной дороге. Установив подрывной заряд (как правило, после 23.00; немцы приноровились к этому графику и на многих участках перестали пускать поезда в ночное время), партизаны убирались восвояси, не дожидаясь результатов диверсии, поэтому случаев, когда они после подрыва еше и обстреливали эшелон, известно очень немного.
Надо также учесть, что отряды, как правило, располагались в безлюдных труднодоступных местах. Это обстоятельство представляло собой «палку о двух концах»: до ближайших магистральных линий было далеко, иногда — несколько дней пути.
В подавляющем большинстве случаев диверсанты осуществляли диверсию не против конкретных поездов (вспомним в этой связи тезис газеты «Правда» об уничтожении танкового эшелона), а из расчета на «что-нибудь» или вообще ограничивались подрывом рельсов. При этом напрасно расходовалась взрывчатка.
Охрана эшелона: трофейная советская бронедрезина и взвод солдат.
Так что дело не столько в нехватке взрывчатки, сколько в бестолковом ее расходовании. На многих снимках, посвященных «рельсовой войне», хорошо видно, что заряд сделал в насыпи воронку размером с небольшой котлован. А если использовать взрывчатку для подрыва «пустых» шпал, то ее никогда не хватит.
Именно по причине низкой квалификации подрывников «мстителям» требовались готовые мины. Чтобы изготовлять из взрывчатки мины самостоятельно — нужны специальные знания и тренировка под присмотром опытного инструктора (вспомните, сколько чеченцев подорвалось в процессе изготовления самодельных фугасов, и сколько таких фугасов не сработало).
Для подрыва эшелонов партизаны использовали взрыватели трех основных типов (включая всевозможные модификации умельцев): вытяжной, нажимной и электрический. Первый применялся для диверсий на железных дорогах в начале войны. Однако, чтобы дернуть за «шнурок» (к чеке взрывателя заложенного под рельсы ящика с взрывчаткой крепился шнур (или леска) длиной 30–50 метров, рывком за который в момент наезда колес паровоза на мину приводился в действие заряд) партизанам приходилось дожидаться появления поезда. Между тем немцы стали пилить лес по обе стороны от важнейших путей на 100 метров вглубь, а проезжавшие перед поездом дрезины обстреливали из пулеметов все подозрительные кочки и кусты.
Поэтому наибольшей популярностью пользовался стандартный нажимной взрыватель. В обычный ящик от патронов (цинковый или деревянный) набивали столько взрывчатки, что ее хватило бы для подрыва кирпичного жилого дома, а сверху монтировали нажимной взрыватель. Заложив мину под рельсы, диверсанты как можно быстрее уносили ноги. Однако следовавшие перед проходом поезда путевые группы и дозорные дрезины часто обнаруживали такие заряды (в среднем, в двух случаях из трех). Кроме того, немцы стали цеплять впереди паровоза платформу, груженную мешками с песком. Взрыв под платформой выводил из строя на короткое время полотно, но не причинял вреда самому составу.
Электрический взрыватель, для которого требовалась электрическая подрывная машинка (у нее сбоку крутили ручку, затем нажимали рычаг) при действиях на железной дороге был не очень распространен: в таком случае тоже
Что касается повалки телеграфных столбов и резки телефонных проводов, то специалисты в этом предприятии, как правило, не участвовали. Один гражданин, в годы войны проживавший на «временно оккупированной территории», рассказывал потом, как ему приходилось в течение суток сперва пилить, а потом устанавливать заново одни и те же столбы. Ночью в село приходили партизаны, забирали его с собой (так как не утруждали себя тяжелым физическим трудом) и заставляли пилить у дороги несколько столбов. Утром приезжали немцы, тоже брали мужика в охапку и заставляли столбы ставить снова.
Так вот этот гражданин рассказал о забавном эпизоде. Когда немцам надоела возня со столбами, они просто взяли и заминировали их противопехотными «шпрингенами». Казалось бы, невелика премудрость — обезвредить немецкую S-ку. Но специалистов у партизан не нашлось. Почесав затылки, потоптавшись у столба, явившаяся в очередной раз на «телеграфный промысел» группа партизан не солоно хлебавши отправилась восвояси — чтобы в следующий раз прихватить с собой минера. Такие вот диверсанты.
Грабеж как образ жизни
Куда более масштабными, зачастую с выходом всего отряда в полном составе, были мероприятия по «заготовке продовольствия». Речь идет о грабеже местного населения. Оно и понятно — ртов в отрядах, бригадах, соединениях было много, а питаться требовалось регулярно. Поначалу такие операции проводились хаотично, затем партийное руководство упорядочило «оброк» — за каждым отрядом закрепили определенную деревню или несколько деревень.
Обычно партизаны просто грабили, без каких-либо затей, и только если присутствовали командиры высшего звена, они «давили на сознательность». В книге «Партизанская война 1941–1943. Стратегия и тактика» описан случай, когда С.В. Гришин (командир партизанского полка «Тринадцать», будущий Герой Советского Союза) в ходе очередной акции по «заготовке» провианта доходчиво объяснял жителям политику текущего момента. Сергей Владимирович напомнил селянам об их обязанностях перед Родиной и ответственности за невыполнение таковых. Словом, прозрачно намекнул на «право» партизан карать тех, кто им не помогает, отдавая последнее и тем самым обрекая себя на голод. О юридическом аспекте подобных «заготовок» поговорим ниже.
Любимым «развлечением» партизан было нагрянуть всем отрядом в село, когда там, помимо сельской администрации («прихвостней оккупантов»), находились несколько полицаев. Легкая безопасная расправа с «предателями» так нравилась партизанам, что очень часто проводилась в ущерб всем другим видам боевой деятельности. Этот факт вынужден был отметить даже Центральный штаб партизанского движения:
«Наши товарищи поставили перед собой первую задачу — это борьбу с изменниками Родины, полицейскими, бургомистрами и другой нечистью. Я не хочу сказать, что с этими предателями не надо вести борьбы, это будет неправильно, но это не главная задача. Главная задача и первоочередная — это борьба с немецкими оккупантами, а у нас получается наоборот…» (Соколов, с. 85).
Так что утверждение современного немецкого автора Миддельдорфа о том, что партизаны «в населенные пункты заходили редко» выглядит полной ерундой: чем бы они питались в случае «редких посещений»?!
Ну, а хорошо укрепленные населенные пункты партизаны никогда не атаковали по собственной инициативе, только в порядке исполнения приказа вышестоящего начальства. Они вообще старались избегать серьезных боевых столкновений. Если же отвертеться не удавалось, применялась следующая немудреная тактика.