Советский Голем

Агурский Михаил Самуилович

Ошибка Яна не в том, что он утверждает наличие бюрокра­тического милитаризма. Он есть, но помимо него есть и крайне агрессивный милитаризм, намного более агрессивный, чем любой «капиталистический ВПК». Этот милитаризм исходит от ВПК, который оказывается могущественной политической силой внутри советской системы и имеющей сильное лобби внутри партии.

ВПК стремится стать глобальной силой, как у себя в стране, так и за ее пределами. Его развитию препятствует уже не только бюрократия, его развитию препятствуют государствен­ные границы СССР, его уже не удовлетворяют рамки совет­ского блока и даже влияние в третьем мире. Его внутренняя динамика вступает в противоречие не только с политической структурой СССР но

и в противоречие со сложившейся поли­тической структурой мира. Каждая новая страна внутри со­ветского блока, каждый новый очаг военных конфликтов, где СССР принимает прямое или косвенное участие, является новым стимулом для ВПК.

Советский ВПК хочет установить контроль над всем миром. В этом его raison detre. В этом внутренняя логика его разви­тия. Все, что мешает его развитию, должно быть сметено с лица земли. Если ресурсы СССР в чем-то ограничены, создание глобальной мировой экономики позволит черпать ресурсы изо всего мира. В СССР уже открыто формулируется и обсуждает­ся идея создания всемирного хозяйства, как дело недалекого будущего. «Переход к коммунистической цивилизации, — го­ворят Загладин и Фролов, — является спасением человеческой цивилизации вообще».

Империализм Запада был лишь первым приближением к по­пытке глобализации всемирной экономики. Советский импе­риализм по настоящему глобален. Он требует абсолютного до­минирования. Он тотален в своих претензиях.

Вряд ли кто из западных авторов столь ярко показал экспан­сионистский характер советского милитаризма, чем Касториадис. Он представляет его «как грубую силу ради грубой силы», т. е. утверждает, что он подчинен лишь своей внутренней дина­мике. Но эта «грубая сила» является следствием политической экономии советского общества. Она объясняется характером его производительных сил. Касториадис лишь неправ в том, что недооценивает «бюрократического милитаризма» в СССР, до сих пор оказывающего сдерживающее влияние на советскую экспансию.

II. PAX SOVIETICA

Советский радикализм превратился в господствую­щую тенденцию советского общества уже в середине 60-х гг., перевесив изоляционистские тенденции пар­тийной бюрократии. Под растущим давлением ВПК в 1966 г. была впервые в истории СССР конкретно, а не абсолютно выдвинута программа глобальной по­беды в мировом масштабе. Джадсон Митчелл замечает что именно в этот период в СССР была открыто и че ко сформулирована концепция «скорого мирового господства».

«Мир и социализм неотделимы!» — утверждает официаль­ный советский лозунг. Это означает, что в мировом масштабе мир может быть достигнут только при полной победе социа­лизма. Раньше коммунистическая идеология связывала мир и социализм лишь эсхатологически. Теперь эта связь приобрела характер близкой неотвратимой возможности. Михаил Суслов, главный советский идеолог, сказал в 1971 г.: «Невиданное обо­стрение всех антагонизмов капиталистического общества де­лает революционные преобразования настоятельной необходимостью». Суслов также сказал, что «всемирный революцион­ный процесс замены капитализма социализмом продолжает развиваться и углубляться». Согласно Суслову и другим со­ветским лидерам мировая победа коммунизма является почти неизбежным близким событием из-за общего распада запад­ного мира и его неспособности сопротивляться. «Предстоящие десятилетия, — говорит академик Николай Иноземцев, — озна­менуются новыми прорывами цепи империализма в различных звеньях. Социальные революции возможны в самых разных районах капиталистического мира, а также в развивающихся странах».

«У Запада нет будущего, — утверждает влиятельный журна­лист, член ЦК КПСС Юрий Жуков. — Западная система незащитима».

Общий кризис Запада и его внутренние противоречия поста­вили по новому вопрос о достижении

мирового господства. Те­перь, полагали советские стратеги, для этого не нужна была обязательно мировая война. Достаточно, думали они, создать сильный военный перевес и мощную промышленную базу, чтобы любой внутренний конфликт на Западе, любой пере­ворот в развивающейся стране был невтрализован от западного вмешательства угрозой глобальной войны и даже тотального ядерно-ракетного столкновения. Таким образом, мировой ре­волюционный процесс предполагалось стимулировать из СССР под его ядерно-ракетным зонтиком. Политической формой этого зонтика была концепция взаимного сдерживания, но лишь на экспорт.

По словам Ричарда Пайпса, доктрина взаимного сдержива­ния, в основном, проповедуется для поддержки антивоенных интеллектуальных кругов на Западе. В самом СССР такая точка зрения критикуется как буржуазный пацифизм. Что же касается Китая, он мог бы быть нейтрализован угрозой ядерного нападения, а впоследствии можно было бы путем давления изменить в нем руководство.

Новая стратегия требовала резкого увеличения капиталовло­жений в подрывную деятельность и революционное движение на Западе, а также на создание всепроникающего лобби. Такое лобби превратилось уже в шестую колонну, мощь и влияние которой намного превысило мощь пресловутой пятой колонны Франко и дало возможность, легальную и открытую, нейтра­лизовать любое решение Запада сопротивляться.

В самом деле, как говорит Томас Хаммонд, СССР стал самым крупным подрывным центром мира.

Вышеизложенная концепция под видом разрядки имела ко­лоссальный успех. Самое интересное, что никто в СССР и не скрывал ее истинного характера, но хорошо зная западную психологию, советские лидеры были твердо уверены в том, что любые их внутренние высказывания будут истолкованы за­падными политическими деятелями и учеными как пропаганда для домашних целей.

Именно поэтому Брежнев мог открыто сказать, что необхо­димо «перевести классовую борьбу в русло, не угрожающее войнами, опасными конфликтами, бесконтрольной гонкой во­оружений» !

Безусловно, разрядка, как процесс, допускала какой-то период мирного сосуществования стран с различным государ­ственным строем при условии того, что называется «пере­стройкой международных отношений», но этот период мог иметь только кратковременный характер, как например, выдвинутый Лениным в 1917 году логунг борьбы за по­беду буржуазно-демократической революции и смена его через несколько месяцев лозунгом борьбы за социалистическую ре­волюцию. Именно это и имел в виду Суслов, когда говорил, что существуют «объективные предпосылки для перестройки всей системы международных отношений на принципе мирного сосуществования государств с различным общественным строем», а также маршал Баграмян, по словам которого «не исключено, что в обозримом будущем еще до полной победы социализма на нашей планете, война исчезнет из международ­ного обихода».

Когда Е. Петров говорит, что «разрядка не означает замора­живания объективных процессов исторического развития», он имеет в виду лишь одно: разрядка не помеха, а даже отличное средство на пути к мировому господству.

Главное, что надо было — ни в коем случае не спровоциро­вать глобальную войну с США в процессе мирного советского наступления. Согласно ошибочным расчетам архитекторов раз­рядки, эта страна легко могла быть убаюкана и затем задушена мирно. Концепция разрядки была хорошо приспособлена к ментальности некоторых западных политических деятелей, а также к близорукости западного бизнеса, который еще, по словам Ленина, готов сам вырыть себе яму. Запад надеялся, что разрядка покончила навсегда с опасностью глобального военного конфликта. Но авторы политики разрядки в СССР воспринимали ее как устранение опасности на пути глобальной военной конфронтации на пути к вечному миру — Pax Sovietica.