Советский Голем

Агурский Михаил Самуилович

Становится понятным, что акцент на рабочем классе отнюдь не является демагогией. Превращение крестьян в рабочих — жизненно важный процесс советского общества.

Однако, какая-то часть сельского населения должна все же остаться в деревне. Ее призвано существенно изменить и «оздо­ровить». При этом ссылаются на Ленина, который говорил, что «только материальная база, техника, применение тракторов и машин в земледелии в массовом масштабе, электрификация в массовом масштабе в состоянии в корне изменить психологию мелкого земледельца» . Постоянно усиливается стремление как можно ближе свести труд сельскохозяйственный и промышлен­ный. «Не случайно, — говорит Косолапов, — столь остра сейчас проблема полного перевода сельскохозяйственного

производ­ства на современные индустриальные рельсы». Уже сейчас «увеличивается доля работников, связанных с современной техникой». Упомянутый Ананьев утверждает, что идет новое наполнение слова крестьянин. Главная сила новой деревни — механизатор: «он неотделим от своих машин, какнеотделима от него и новая культура, пришедшая в деревню» .

В самом деле профессия механизатора является типичным проявлением отчужденного сельскохозяйственного труда, в ко­торой преодолена первичная связь крестьянина с природой и продуктами своего труда. Механизатор в советских условиях выполняет лишь отдельные операции, которые способен вы­полнять только тот вид машины, на которой он работает, и оплачивает его труд по нарядам, вне зависимости от общего результата сельскохозяйственного труда. Он не отвечает за результаты своего труда.

Но дело все же не только в социальных преобразованиях, как таковых, призванных осуществить социальную интегра­цию. Индустриализация требует постоянного притока новых трудовых ресурсов, а их можно почерпнуть только из деревни, так как в принципе неэффективная советская экономика при­водит к повышенной занятости населения вследствие низкой производительности труда и множества ненужных работ.

Уже коллективизация была не только средством уничтоже­ния традиционного деревенского уклада, но также и способом мобилизации трудовых ресурсов. Ко всем отрицательным ка­чествам деревни, как она рассматривается в советской системе, прибавляется и то, что она мешает полностью использовать столь нужные промышленности трудовые ресурсы. Именно по­этому социальное преобразование деревни должно резко со­кратить численность сельского населения по примеру США или Канады, где в сельском хозяйстве, причем очень продуктивном, занято не более 6% всего населения. Но на самом деле имеется большая опасность того, что массовая индустриализация совет­ского сельского хозяйства может даже увеличить потребность деревни в людях из-за чрезвычайно низкой производительности труда советского промышленного рабочего, каким становится механизатор. Кроме того, резко увеличивается потребность в трудовых ресурсах, выпускающих сельскохозяйственную тех­нику и обслуживающих ее.

Вадим Кожевников полагает, что скоро наступит время, когда почти все сельскохозяйственные работы можно будет произво­дить безлюдно. Это сразу вызывает недоуменный вопрос. Если в самом деле можно автоматизировать столь сложно под­дающееся автоматизации сельское хозяйство, которое нерегу­лярно, зависит от погоды и многих других неопределенных природных условий и оставить его без людей, почему нельзя столь же успешно автоматизировать промышленное производ­ство, гораздо легче поддающееся автоматизации?

Важно отметить, что уничтожение деревни рассматривается и как важнейшее средство национальной интеграции. Упомя­нутый Куличенко приводит слова, сказанные Сталиным еще в 1925 г.: «Национальный вопрос есть по сути дела крестьянский вопрос». Иначе говоря, крестьяне являются основными носи­телями национальных различий, и стоит уничтожить деревню, как острота национального вопроса исчезнет. Об этом прямо говорится в работе В. Шпилюка, который настаивает на про­грессивной роли городов, как центров интенсивной интернацио­нализации .

Как программа реализации политики урбанизации и было принято в 1974 г. известное постановление о Нечерноземье, которое как видно из его названия, касалось лишь одной рус­ской

деревни, остававшейся главным источником рабочей силы для индустриализации. Нерусская деревня оставалась непри­косновенной, что лишь подчеркивало прагматический характер постановления. Программа Нечерноземья предусматривала сверхиндустриализацию сельскохозяйственного труда и пре­вращение его в разновидность труда промышленного. Предпо­лагалось объединить сельскохозяйственное производство с пере­рабатывающими промышленными предприятиями в единые агропромышленные объединения, что будто бы сулило крупные выгоды.

Брежнев следующим образом сформулировал программу Не­черноземья: 1) повышение плодородия; 2) создание новой ма­териально-технической базы сельского хозяйства; ускорение перевода его на индустриальную основу; 3) преобразование сел и деревень в благоустроенные поселки; 4) решение социальных вопросов. На эту программу выделялось 35 млрд. рублей.

В 1976 г. было издано еще более радикальное постановление «О дальнейшем развитии, специализации и концентрации сельскохозяйственного производства на базе межколхозной ко­операции и агропромышленной интеграции». В этом поста­новлении утверждалось, что «слабая концентрация производ­ства в колхозах и совхозах сдерживает развитие индустриали­зации земледелия и животноводства..., по существу, стано­вится тормозом экономического и, следовательно, и научно­технического прогресса в этой отрасли».

Далее отмечалось, что сельскохозяйственное производство рассредоточено по мелким бригадам и фермам. Призывалось еще раз создать широкую сеть агропромышленных предпри­ятий, а также ликвидировать различие между городом и деревней.

Обратим внимание на указание на мелкие бригады и фермы. По существу, это указание означает, что существующая инфра­структура сельской местности более не соответствует потреб­ностям индустриализации. В самом деле в 1974 г. 40% сельско­го населения Нечерноземья проживало в малых деревнях с числом жителей до 200 человек. Итак программа Нечерно­земья, по существу, означала уничтожение русской деревни в том виде, в котором она вступила в 70-е гг. Действительно, со­гласно утвержденному плану, из существующих в Нечерно­земье 143 тысяч населенных пунктов намечалось оставить всего 29 тысяч «перспективных» деревень. В оставшихся «бесперспективных» деревнях было строжайше запрещено что-либо строить или ремонтировать. Они должны были быть ликвидированы за 10-15 лет. Формально предлагалось пере­селить крестьян из этих деревень в крупные сельскохозяйствен­ные поселения, где было начато жилищное строительство го­родского типа по типовым проектам пятиэтажных домов, что­бы приобщить крестьян к городскому типу цивилизации. Утверждалось, что сселение крестьян в поселки нового типа сократит удельные капиталовложения до 20% на одного жителя.

Очень четко выразил программу урбанизации покойный пер­вый секретарь ЦК партии Белорусии Петр Машеров: «Партия вплотную занялась решением масштабной, в высшей степени благородной задачи — коренным переустройством деревни. Цель этой поистине грандиозной работы — устранить истори­ческое несоответствие между характером сельского расселения и поселений и потребностями нынешнего высококонцентриро­ванного сельского хозяйства». Цель, — по словам Машерова, — «постепенная концентрация жилья в крупных, благоустроен­ных пунктах».

Наряду с уничтожением деревни программа урбанизации на­мечала и уничтожение или же модернизацию т. н. малых горо­дов России, жизнь в которых за счет наличия больших при­усадебных участков, быть может, была еще менее отчуждена от природы, чем в деревне, ибо сельскохозяйственный труд, которым занимаются жители малых городов, никогда не был организационно объединен в какие-то формы. По преимуществу это частное хозяйство. На жителей малых городов России, как на источник трудовых ресурсов индустриализации, указывал Косыгин.