Советско-финская война

Энгл Элоиза

Лошади русских, не погибшие от голода и не забитые для питания солдат, иногда служили для других целей. Так, у Койринойя русские использовали их для "нейтрализации" финских мин, гоняя несчастных животных по замерзшим минным полям. Финны, наблюдая за ужасными страданиями лошадей, старались пристрелить их до того, как те попадут на мину. Иногда им удавалось убить их, прежде чем животное будет искалечено; иногда же приходилось слушать полное муки ржание искалеченных животных, продолжавшееся по нескольку часов кряду.

Эркки Палолампи, работавший до войны редактором газеты, вел дневник, куда вносил свои впечатления от фронтовой жизни. В нем он описывает случай, когда "кавалерию без всадников" гнали по льду. Одна из лошадей

была тяжело ранена неподалеку от финских позиций, ее стоны и крики звучали почти как человеческие. Финны хотели положить конец ее страданиям, но в ясную погоду и под прицелом винтовок противника подобная миссия стала бы самоубийством. Командир запретил всем покидать позиции. Напряжение росло, и батальон, повидавший много страданий и смертей, начинал терять самообладание от мучений одного раненого животного, лежащего на льду. Солдат пробивал холодный пот. Срочно было необходимо что-то предпринять.

Пастор Эльяс Симойоки, капеллан батальона, вышел вперед. Он отпевал погибших и молился за раненых, помогая уносить их в безопасное место. Поскольку во время Зимней войны в подразделениях официально не существовало должности капеллана, он сражался наравне с остальными. Все любили Симойоки. Он всегда подчинялся приказам… но лишь до этого момента.

Пастор взял свой пистолет и спокойно пошел по открытому заснеженному пространству. Ни с той ни с другой стороны не прозвучало ни единого выстрела, было ясно: все хотели, чтобы лошадь была избавлена от мучений.

Симойоки дошел до лошади и совершил акт милосердия. Животное утихло, и пастор начал свой долгий путь назад. Стояла мертвая тишина.

Противник дождался, пока пастор доберется до своих позиций, а затем открыл огонь [36] .

Генерал Хегглунд прекрасно знал, что русские в первые дни января проводят поспешную перегруппировку своих сил. Была сформирована новая армия (15-я) под командованием командарма Г. М. Штерна, который в августе 1939 года отличился во время десятидневного сражения с японцами на Халхин-Голе. Штаб 8-й армии был переведен в Кархюмяки, а командующий 56-м армейским корпусом Черепанов перенес свой штаб из Кёснёселкё поближе к 168-й дивизии. Это оказалось неудачным решением, ибо вскоре Черепанов попал в окружение у Койринойя.

36

Лошадям финнов неплохо жилось во время Зимней войны. Их хорошо кормили, содержались они в конюшнях, а ветеринарная служба была самой лучшей за всю историю войн. Лошади быстро научились ложиться во время артиллерийских обстрелов или воздушных налетов. Финские фермеры позднее жаловались, что лошади на пахоте и в мирное время продолжали ложиться, когда над полем пролетал самолет.

8 февраля в районе Салми был сформирован еще один армейский корпус, 7-й, под командованием генерала Коротаева. Он был укомплектован свежими силами, переброшенными в этот район в надежде, что им удастся изменить ход событий.

Тем временем яростные и кровопролитные бои продолжались. Командир 4-го егерского батальона полковник Матти Аарнио столкнулся с последней отчаянной попыткой русских вырваться из окружения в районе к востоку от Леметти. Он получил сообщение с передового наблюдательного поста о том, что сотни русских вырвались из ловушки и продвигаются к расположению его батальона вдоль дороги, по которой осуществлялось снабжение. Сейчас они находились всего в нескольких сотнях метров. Аарнио тут же приказал прервать все радиопереговоры и прибыть в расположение батальона. Крупные силы русских, прорвавшиеся через оборонительные позиции лейтенантов Сарева и Сорвали, встретили огонь финских подразделений. Десятки русских гибли под огнем, но их превосходящее количество вынудило финнов

покинуть свои позиции.

Русские находились всего в каких-нибудь двух десятках метров, и Аарнио сообразил, что их ведет группа старших офицеров. Генерал Кондратьев и офицеры его штаба отчаянно пытались вырваться из окружения. Всего лишь несколько часов назад Аарнио был уверен, что в этом районе нет войск противника, поэтому рассредоточил свои силы в разные точки по периметру окружения. Сейчас ему пришлось спешно организовать оборону из офицеров своего штаба, посыльных, поваров и водителей машин.

Среди находящихся на командном пункте военнопленных было много таких, кто бегло говорил по-фински. Выяснилось, что это карелы, и финнам было горько сознавать, что они сражаются со своими собратьями. "По меньшей мере 3600 солдат пытаются вырваться из окружения", — сообщили Аарнио.

К тому времени шум битвы рядом с расположением батальона был услышан финскими патрулями, посланными для окружения попавших в ловушку сил русских. Они ринулись назад к месту прорыва и открыли шквальный огонь по бегущему противнику. Царили невообразимый хаос и неразбериха. Солдаты стреляли по своим в этой свалке. Один из посыльных прибежал на командный пункт доложить, что русские уже находятся в расположении батальона. Когда он собирался покинуть командный пункт, в дверях его настигла пуля. Аарнио выбежал наружу и увидел, как его новобранцы и офицеры штаба образуют цепь вокруг штабной палатки. "Не стреляйте по своим! Дождитесь появления русских!" — прокричал он.

На командный пункт прибыли еще 50 финнов и заняли оборону. Сержант Растас привел 27 связистов. Аарнио спокойно прокомментировал: "Вот и весь мой резерв!"

Шум боя доносился со всех сторон, и трудно было разобраться в том, что происходит. Но уже через час прорвавшиеся русские прекратили стрельбу. Удивленные финны выбрались со своих наскоро выбранных позиций, и перед их взором предстали сотни убитых русских по обе стороны дороги и в окружающем лесу.

Аарнио и несколько офицеров штаба обошли кровавое поле битвы. Трудно было поверить в увиденное. На площади в 250 метров вдоль дороги лежали 400 убитых русских, кое-где в три ряда друг на друге. Они не имели при себе ничего, кроме стрелкового оружия. В своей неистовой попытке вырваться они решили обойтись без танков, артиллерии и пулеметов.

Среди погибших были командир 34-й танковой бригады генерал Степан Иванович Кондратьев и все офицеры его штаба, включая четырех женщин-машинисток. Погибли также командир 18-й дивизии генерал Кондрасев и офицеры дивизии, командующий артиллерией 56-го армейского корпуса полковник Болотов, командующий артиллерией 18-й дивизии полковник Глогоров. Всего погибло 310 старших офицеров и 112 военнослужащих.

Это вовсе не были грязные и плохо одетые офицеры, знакомые финнам по прежним схваткам, наоборот, они носили белые рубашки под хорошо подогнанной формой. Это были совсем другие офицеры, больше напоминавшие участников парада в мирное время. Они принадлежали к советской элите и разительно отличались от простых окопников, большинство которых были родом из Советской Карелии.

Среди погибших финнов были лейтенанты Салоти и Мерьямо, которые лежали рядом метрах в двадцати от тел погибших русских. Пять военнослужащих сержантского состава из штабной роты отдали свои жизни в этом сражении с прорвавшимся противником, потерявшим 3 тысячи человек убитыми. Таков был конец окруженной к востоку от Леметти танковой группировки.

Вечером того же дня на командный пункт привели раненого русского командира батальона капитана Галуцкого, ранее служившего в Московском военном округе. Все было спокойно, лишь слышался гул кружащих в небе советских самолетов. Аарнио обсуждал события сегодняшнего дня и говорил о погибших. Во время беседы русский уснул, когда он проснулся, Аарнио извинился за то, что не отправил его в медсанбат.