Советско-финский плен (1939-1944).По обе стороны колючей проволоки

Фролов Дмитрий

В отличие от Германии, Румынии и Венгрии, Советский Союз решил не применять подобную акцию в отношении Финляндии и предпочел ограничиться лишь письмами, показательно опубликованными в газете «Sotilaan Aani». Эту одностороннюю «переписку», конечно же, нельзя признать соответствующей нормам международного права, так как письма несли только пропагандистскую нагрузку.

Официальное разрешение на переписку, как отмечает российский исследователь профессор В. Конасов, финские военнопленные получили лишь после выхода Финляндии из войны. На открытках Красного Креста полагалось писать не более 25 слов. Категорически запрещалось упоминать о месте расположения лагеря, смерти товарищей и критиковать условия

жизни в плену. Однако ни один из бывших финских военнопленных не упоминает в своих интервью, что воспользовался этим правом или знал о нем. Вероятнее всего, это право осталось лишь на бумаге. Думаю, что данное обстоятельство вызвано тем, что пленным не сочли необходимым сообщить о возможности переписки. Пропагандистского значения эта акция не имела, так как значительная часть финнов была в скором времени возвращена на родину, а оставшиеся ввиду плохого состояния здоровья и других причин не могли написать ничего положительного об условиях жизни в СССР. Как и в случае с немецкими и румынскими пленными, корреспонденция родственников, посылавшаяся в СССР, не доходила до адресатов и подшивал ась к личным делам финнов. Не давались ответы и на письма, пришедшие на имя умерших военнопленных.

Итак, можно отметить, что во время войны Продолжения культурная работа среди финских военнопленных, несмотря на их более долгое пребывание в плену, так и не была налажена подобающим образом. Культурные мероприятия в большинстве случаев подменялись идеологическими. Финские пленные, в нарушение норм международного права и внутреннего законодательства, были лишены возможности переписки со своими родственниками. Исключение составляли лишь письма к родным, показательно опубликованные в газете для пленных периода войны Продолжения «Sotilaan Aani». Эти письма являлись больше пропагандистскими посланиями, нежели приватной корреспонденцией. Естественно, что такую одностороннюю «переписку» нельзя признать действенной и удовлетворительной. Однако газета, в совокупности с радиотрансляциями передач на Финляндию, в которых были упомянуты имена, фамилии и адреса пленных, иногда помогала родственникам узнать судьбу своих родных, пропавших без вести. Тем более что некоторые финны специально слушали трансляции Московского, Ленинградского и Беломорского радио, а затем рассылали по указанным в них адресам родственникам информацию о пленных.

По моему глубокому убеждению, изучение целей и методов советских пропагандистских органов в отношении финских военнопленных периода Зимней войны и войны Продолжения должно стать темой отдельного исследования или книги. Я лишь в общих чертах наметил ее общие контуры. Однако, анализируя имеющиеся в моем распоряжении документы о советской пропаганде, я считаю, что ее нельзя рассматривать только в черно-белых тонах. Наряду с явными поражениями и провалами было и много положительных и эффективных моментов, главный из которых — появление у военнослужащих финской армии некоторой доли уверенности в гуманном обращении с военнопленными в Советском Союзе.

Вербовка советских военнопленных

На фоне активной вербовочной работы с военнопленными в Советском Союзе аналогичные мероприятия в Финляндии были более скромными. Однако это не означало, что их эффективность была незначительной.

Финские разведывательные органы требовали предоставить в их распоряжение военнопленных, способных выполнять специфические задания на территории СССР. Кроме того, подбирались и агенты-осведомители из числа пленных, которые информировали бы лагерную администрацию о готовящихся побегах и т. п.

Вербовкой пленных в Финляндии занимались Петрозаводское и Рованиемское отделения финской разведки, а также их германские коллеги — отдел «1-Ц» и разведотдел «Лапландия». Бывший военнопленный

Владимир Соколов так описывал свою вербовку в лагере:

«Вечером я был вызван в отдельную комнату лагеря, где был встречен очень вежливо финским офицером. Пригласив сесть, финский офицер предложил мне сигарету…

После этого он спросил, хотелось бы мне жить, ни в чем себе не отказывая? Я ответил, что вряд ли можно отказаться от такой жизни.

В начале беседы офицер мне заявил, что… если я соглашусь принять участие в разведработе, то финское командование щедро отблагодарит меня за оказанную помощь, ибо дни существования Советской власти, как он заявил, не долги» [249] .

Если пленный соглашался, то его направляли в одну из разведывательных школ. Подготовка агентов проводилась, как правило, в индивидуальном порядке. Им давался общий инструктаж о способах внедрения в ряды Красной Армии, способы выведывания информации. Кроме того, отрабатывались и навыки работы на радиостанциях и т. п.

249

Русские диверсанты против «кукушек». М.: Эксмо, Яуза, 2004. С. 307–308.

Летом 1942 года органами советской контрразведки был задержан разведчик, заброшенный финнами в СССР. В качестве примера и для описания финской разведшколы я использую выписку из протокола его допроса, датируемую 27.7.42.

«Разведпункт находится в 4-х километрах от Суомуссалми на южном берегу озера Кианта Ярви, справа от шоссе на Каяни в 2 километрах от парома и шлакбаума. Занимает 3 небольших досчатых барака. В первом бараке размещены: одна комната под канцелярию, в которой работают Каломаа и Иитонен. Во второй комнате живут Каломаа и Иитонен. В третьей комнате радиостанция, и там живет радист Элоранта.

Во втором бараке кухня, столовая и маленькая кладовая. Там же есть три жилых комнаты. В одной из них живут кухарка и уборщица. Две комнаты постоянно не заняты, используются для приезжающих. В этих комнатах до 30 мест. в них живут при возвращении из похода диверсионные группы.

В третьем бараке 2 комнаты и кухня. Кухня используется под склад обмундирования, белья, оружия, гранаты, мины. В одной из комнат жили мы пятеро курсантов. В другой комнате жил собаковод Ложкин и с ним шофер Мендель Рейно.

Ночью разведпункт охранялся двумя — тремя собаками, которых пускают по блоку с трех сторон. Личный состав дежурства не несет, так как ложатся они очень поздно, часа в 2–3 ночи.

Западнее разведпункта в 1 километре расположен небольшой военный лагерь, состоящий из 10 одноэтажных и двух двухэтажных домов. Оба двухэтажных дома и 4 небольших барака заняты под жилье. В них размещены до роты солдат, назначение которых борьба с партизанами. Остальные 6 бараков — склады обмундирования. Лагерь обнесен колючей проволокой в один ряд. Охраняется часовыми. Вблизи шоссе около парома имеется 3 небольших домика в одном из них телефонная станция, через которую ведутся междугородние переговоры. При станции живут до 5 телефонисток, которые часто в свободное от работы время бывают в разведпункте.

Там же живут до 15 финских солдат.

Во втором домике помещение кофейни и в третьем — пункт военной полиции, которые проверяют документы у шлакбаума на шоссе.

Дежурство у шлакбаума одновременно несут 3–4 человека.

Между полицейским постом и разведпунктом слева от дороги есть два барака и 2 палатки, в которых живут финские солдаты до 40 человек

В одном километре от переправы слева от шоссе на Каяни расположен лагерь военнопленных, состоящий из 12–15 бараков на 400 человек Часть бараков занята под служебные помещения и охрану.