Советско-Вьетнамский роман
Шрифт:
Отчим попытался похлопать полковника по плечу, но тот отстранился.
– А не хочешь водочки, так коньячок поставь. Не обижусь! – весело продолжал отчим.
– Вы это серьезно? – прервал полковник. – А со Светланой вы говорили?
– Мы любим друг друга! – подался вперед Кашечкин. – Да, любим!
– Любовь – дело святое. А на что жить вы собираетесь?
– Так у меня зарплата офицера! – удивился Кашечкин.
– Без мебели, без дома, в тайге? – сказал полковник.
– Это суровые офицерские будни, – возразил отчим, – и Красная армия этим
Полковник кивнул.
– Да и вы им поможете, – добавила мать.
– Нет! – полковник стукнул кулаком по столу. – Так не пойдет. Пожениться я вам разрешу, но не сейчас, а позже. Будем из вашего сына человека делать.
– Да мы уж как могли, – отчим всхлипнул и налил себе еще.
– Ему нужно хорошее место службы получить, – задумчиво протянул полковник, – такое, чтобы много заработать. Машину чтобы купить! И чтобы все уважали!
– Да, – кивнула мать, – но у нас связей нет.
–Значит, так! – твердо сказал полковник. – Со Светланой можешь встречаться только в моем присутствии.
Мать тихонько кивнула.
– О! Молодец отец, блюдет дочку! – радостно поддержал отчим.
– Переписываться разрешаю. Тут уж никуда не денешься. А насчет службы… Я узнаю у себя, похлопочу. Отправить бы его за границу, чтобы на машину накопил!
– Батюшки, – мать всплеснула руками, – спасибо! Посодействуй, родной, если знакомые у тебя есть! Помоги сыночку.
– Да, – отчим важно кивнул, – хорошо это, богато за границей. Помню, были мы в войну в Германии, так там сыто живут.
– Попробую устроить, – кивнул полковник.
– Я же только служить начинаю, – проговорил Кашечкин.
– Ничего, – глаза полковника потеплели, – и я лейтенантом начинал. Попробую устроить перевод. Поедешь, обвыкнешь, устроишься. Вот тогда и Светлана за тебя выйдет и с тобой поедет. Род войск какой?
– Артиллерия. Зенитно-ракетные войска.
– Да, – кивнул полковник, – хороший род войск. Такие требуются. Смогу устроить. Ну, согласен?
– Конечно. – Кашечкин кивнул в ответ.
– Добро. Звонить – через меня, встречаться – только у нас. Я из тебя человека сделаю! Ну, прощайте, люди добрые!
Не дожидаясь ответа, полковник встал и вышел в коридор. Кашечкин бросился следом, провожать.
– Ишь ты, повезло парню! – слезливо протянул отчим, которого основательно развезло. – Как у Христа за пазухой жить будет.
– И не говори, – подтвердила мать.
Хлопнула входная дверь. Кашечкин, бледный, вошел в комнату.
– Ах ты, милый мой! – отчим потянулся к нему, хотел поцеловать, но промахнулся.
– Держись за эту девушку! И отца ее слушайся! – наставительно заметила мать.
– Мама, но мы же с ней еще ни о чем не говорили!
– Отец сказал – дочка послушает. Отец-то какой хороший. Такой хороший! Вы за ним жить будете, как за каменной стеной.
– Ну что ты, мама, – Кашечкин смутился, – мы же…
– Выпить надо за такое дело! Непременно выпить! – отчим с сожалением потряс остатки водки на дне бутылки и налил троим – себе побольше, Кашечкину и матери поменьше.
– Ну,
– Спасибо, мама, – глаза у Кашечкина блестели.
– Ура! – рявкнул отчим и влил остатки водки себе в рот.
***
Когда Кашечкин вернулся из Москвы с документами штаба и рассказом комбату о своих приключениях в Москве, тот долго смеялся. Отсмеявшись и похлопав Кашечкина по плечу, комбат распорядился выделить ему комнату в общежитии для семейных и еженедельно ездить в гарнизон с целью посещения клуба.
– Тут невесты знаешь какие? Вмиг окрутят, и глазом моргнуть не успеешь. А отцы у них только рады будут девку за офицера отдать. Про штучку свою московскую и думать забудь.
Кашечкин заикнулся было о том, что он все же женится на Светлане. Конечно, после того, как съездит за границу. Умудренный жизнью комбат снова рассмеялся.
– До бога высоко, до небес далеко! Он вам и видеться-то не дал как следует, а уж чтобы в такую сладкую сметану чужого человека устроить – и речи быть не может. У нас за границей, в Германии да Венгрии, сыновья генералов солдатами служат! Во как! А ты губу раскатал. Это он так, для отвода глаз сказанул.
– Неужели так тяжело за границу попасть?
– Тяжело, – кивнул комбат. – Раньше в Корею только лучших, героев войны посылали! И то партком перед этим проходить надо было. А теперь такие знакомства нужны, каких у тебя и быть не может.
– Думаете, товарищ комбат, писать ей не стоит?
– Так, для развлечения, – комбат махнул рукой, – не более.
Кашечкин приуныл, но писал регулярно, потому что в длинные зимние вечера не было лучше занятия, чем письма. Писал он матери, которая все радовалась такому покровителю и удивлялась, что полковник им не звонит. Писал друзьям по училищу. Писал Кашечкин и Светлане, которая с первым же письмом прислала ему хорошую студийную фотокарточку. Переписывались они по ее домашнему адресу, не скрываясь. Светлана писала, что любит его. Она надеялась, что он выйдет в люди и сделает карьеру. И что у нее все хорошо. Кашечкин с удовольствием отвечал, глядя на фотографию, но каждую субботу по наставлению комбата ездил в гарнизон. Посещения клуба приносили свои плоды, и Кашечкин всерьез думал о том, не начать ли ему целоваться с одной хорошенькой продавщицей. Или с ее подругой.
Однако в феврале, перед самым Днем Советской Армии, комбат вызвал Кашечкина к себе. Не на позицию, не в блиндаж, а в святая святых, маленький рабочий кабинет во флигеле. Вызвал официально, через старшину. Кашечкин поправил форму и пошел.
– Ну, младший лейтенант, тебе повезло! – сухо сказал он. – Тесть у тебя, видимо, сильный мужик. Из округа сразу два приказа пришло!
Комбат расправил на столе лист бумаги и зачитал:
– За безупречную службу присвоить младшему лейтенанту Кашечкину досрочно… Ишь ты, за безупречную! Досрочно! Звание лейтенанта. Поздравляю!