Совок – 3
Шрифт:
Надо было возвращаться к себе и как можно быстрее начинать колоть Гущина. Пока из него не выветрилась нужная эмоция. Добравшись до своего тупика, я увидел Зуеву, стоящую в дверном проеме своего кабинета. Я сразу понял, что Лидия Андреевна ждала меня не для того, чтобы сказать мне что-то доброе. Подойдя к ней, я взял ее за руку и буквально затащил в кабинет, в котором еще попахивало водкой.
– Лида, дай мне час и я принесу тебе чистуху по нашей серии! – с убежденностью прожженного греческого афериста из МММ, заверил я свою кипящую начальницу, –
Не дожидаясь ответа, я быстро ушел к себе.
Гущин сидел на полу, привалившись к стене с закрытыми глазами. На мое появление он никак не отреагировал. Руки его по-прежнему были в наручниках. Напротив него, на выставленном на середину кабинета стуле сидел Гусаров.
– Боря, ты иди, мы тут с Дмитрием пообщаемся, – я кивнул оперу на выход. – Хотя, нет, подожди.
Я подошел к Гущину и потряс его за плечо. Он поднял голову и посмотрел на меня мутными глазами. Было видно, что парень еще не совсем пришел в себя.
– Ты как? Успокоился? Садись на стул! – я помог ему подняться.
– Сними с него браслеты, – обратился я к оперу. – Снимай, снимай, – поторопил я его.
Пожав плечами, Гусаров достал из кармана ключ и освободил руки Митяя.
Проводив опера до выхода, я закрыл за ним дверь на замок и вернулся за стол.
– Ну что, Дима, чаю попьешь со мной? – я опасливо сунул кипятильник в чайник с водой и воткнул вилку в розетку.
Гущин не ответил, но в глазах у него стала появляться осмысленность.
– Тебе сколько сахару? – вытягивал я парня из ступора, – Две? Три? – в руках у меня была сахарница.
– Три, – Гущин постепенно начинал воспринимать происходящее.
– Ближе присаживайся, – я подвинул стакан с чаем в его сторону.
Мы сидели и молча прихлебывали крепко заваренный купчик. Я смотрел на Гущина, а Гущин смотрел на стакан.
Я пододвинул к себе телефон и набрал соседний кабинет.
– Лид, там от пирога осталось чего? Не сочти за труд, зашли нам! – я подошел к двери и, повернув ключ, принял у нее тарелку с остатками ее стряпни.
Опять закрыв на замок дверь, я вернулся к столу.
– Угощайся! – пододвинул я тарелку ближе к Дмитрию.
Небогатый натюрморт, состоявший из тарелки с парой кусков домашней выпечки, сделали для возвращения Гущина в мир реальности гораздо больше, чем все мои предыдущие потуги.
Митяй ел, как в последний раз. Облизывая грязные пальцы и собирая крошки. Было заметно, что этот человек уже не безразличен к радостям жизни. Это было видно хотя бы по тому сожалению, с которым он оглядывает пустую тарелку.
– Как будем строить наши отношения, Дмитрий Николаевич? Ты по-прежнему хочешь быть козлом отпущения за грехи Сивого и Сергея Васильевича? Или твой разум проснулся и готов бороться за себя любимого? – я старался не раскрашивать свои слова эмоциями.
Гущин молчал, но было заметно, что мыслительные процессы в его немытой башке набирают обороты. Лишь бы в нужную мне сторону…
– Ты
Дима Гущин дернулся, будто его током ударило.
– Ага, именно так, друг ты мой любезный! Именно так! Да еще с деньгами твоих родителей в кармане! Или ты до сих пор думаешь, что тебе их кто-то собирался возвращать? – я внимательно мониторил физиономию клиента.
– Собирались. Я им нужен, – Димитрий с каким-то превосходством посмотрел на меня, но потом сразу сник и глухо добавил, – Был нужен.
Вон оно как! Интересно! Но это все потом, а сейчас не спугнуть бы.
– Говорить будешь? – равнодушно задал я самый главный вопрос.
Гущин еще какое-то время поизучал грязь под своими ногтями, и, не поднимая головы, кивнул.
Я мысленно перекрестился и так же мысленно выдохнул.
– Срок себе сократить хочешь? – долил я ему кипятка с заваркой и достал из стола стопку бумаги.
– Хочу! – Дима вскинулся и с надеждой посмотрел на меня. Это уже был совсем другой Дима.
– Тогда пиши своей рукой чистосердечное признание. Прям так и пиши – Чистосердечное признание. Внизу дату потом поставишь и время. А я протокол твоего допроса укажу более поздним временем. Эта бумага, чтоб ты понимал, она для суда, чтобы там к тебе отнеслись мягче! – я придвинул по столу к нему несколько листов и авторучку.
– Что писать? – Гущин с готовностью занес над бумагой самописку.
– Пиши, – и я начал диктовать, – Следователю Октябрьского РОВД Корнееву С.Е.
– я ткнул пальцем, – Здесь пиши, посредине. Чистосердечное признание. И дальше – где, когда, и кем совершались кражи. Ты только про кражи пиши. Про разбои пока не нужно. И сильно не увлекайся, все подробности после.
Митяй корпел над чистухой, а я чувствовал себя не просто выжатым, но еще и дважды пережеванным лимоном. В голову пришла мысль, что недопитую водку надо было забрать себе. Хотелось употребить и завалиться до утра спать. В своей постели и непременно одному. Но спать мне придется еще не скоро, основная работа только начинается.
Глава 15
Я успел не торопясь выпить еще стакан чая и пролистать материалы по серии, выстраивая в голове канву допроса, когда Митяй закончил писать.
Прочитав его признание, я начал заполнять протокол допроса, на который ушло еще минут сорок. По древу я не растекался, для предъявления обвинения Гущину, Вирясову и их ареста оснований уже было достаточно.
– Пошли в камеру, а потом мы с тобой еще поговорим. Ты покопайся в своей голове, подумай, что еще интересного ты мне можешь рассказать. И если мы найдем общий язык, я постараюсь тебе помочь. По-настоящему помочь!