Совок и веник (сборник)
Шрифт:
– Давить вас, пидоров, пора! Каждого пидора ментовского к ногтю!
Он кричал, и страшно разносился в мерзлой тишине милицейского отделения его пророческий голос. И глядя на этого несчастного интеллигентного человека с шоколадно-вафельным тортом в руке, я подумал, что Россия еще не потеряна. Некоторые шансы у народа остались. Бутылка точно давно пустая, но, может, на дне что-то еще пенится.
Девушка по вызову
Познакомились двенадцать лет назад.
Крупная девушка с огромной грудью. В глаза не смотрит, отворачивается. Сказала, что зовут Анжеликой, да я не поверил. Все следователи представляются Иван Иванычами, а все девушки по вызову – Анжеликами. Я где-то читал, что Анжелика – рабочий псевдоним.
Девушка как девушка. Слишком много духов, и духи приторные. А так все обыкновенное, только чулки белые в сеточку. Не так часто девушки носят белые чулки.
Надо было предложить ей выпить: кажется, с проститутками принято пить коктейли. Но у меня не было никакого алкоголя, а чай предлагать несолидно. Все-таки не с бабушкой вечер коротаешь.
– Хотите чаю? – спросил я.
Она отказалась. Хорошо еще, я баранок не предложил, совсем бы осрамился.
То, что она проститутка, стало понятно по тому, как ловко у нее все получалось с мужской одеждой. Почти всякий мужчина умеет расстегивать женский лифчик, а женщина, работающая проституткой, так же легко управляется с пуговицами в мужском гардеробе. Она расстегнула мне рубашку и штаны так быстро, как пианист гаммы пробегает.
Разделась сама, на ней остались только белые чулки.
– Тебе мои чулочки не мешают?
Мы легли, но у меня ничего не получилось.
– Ты меня боишься?
Я действительно боялся. Трудно сказать, чего именно.
Самого себя, скорее всего: никогда не думал, что буду лежать в постели с проституткой.
– Я тебя, наверное, не возбуждаю.
– Да нет, не в этом дело.
– Всех возбуждаю, а его одного не возбуждаю. Ты у нас здоровенький? – так заботливо она это сказала.
– Здоровый я, все в порядке. Давай просто поговорим.
– С женой не наговорился? Ты у нас женатый?
– Женатый.
– Ах, бедняжечка. Захотел жене изменить, а не получается. Ну, давай поговорим, если хочешь. Некоторые любят поговорить.
Она вытянулась на диване – длинная голая девушка, гладкая, с большой грудью. Грудь была огромная и мягкая, похожая на медузу, и, когда брал ее в руку, переваливалась через ладонь. Девушка склонялась надо мной, груди колыхались как медузы в воде – рыхлые, тяжелые, скользкие. Только пахла девушка неприятно – приторными духами.
– Что у тебя за духи
– Нравится?
– Нет, неприятные.
– А всем нравится. Это такие возбуждающие духи.
– Мне не нравится.
– Это, значит, духи виноваты? Духи такие противные, – она стала говорить специальным сюсюкающим голосом, как проститутки в кино. Видимо, это профессиональная черта. Например, крановщики кричат грубыми голосами: «Майна! Вира!», а проститутки употребляют слово «противный» и говорят, сюсюкая. Так принято на этой работе. Она поцеловала меня в губы, но я отстранился.
– Ты что же, брезгуешь со мной целоваться? – спросила она. – Думаешь, не чистая? Заразная?
Именно так я и думал, она угадала. Но я промолчал, не сказал ничего.
– Думаешь, я этими самыми губами что-нибудь такое делаю?
– А разве нет?
– А как я, по-твоему, свою дочку целую? Домой прихожу и дочку целую, этими самыми губами.
– Я не знал, что у тебя дочка.
– Что я, хуже всех, ребеночка иметь не могу? Есть у меня доченька, с мамкой моей живет.
– В Москве?
– В деревне живут, на свежем воздухе. А я тут на них работаю.
Я отметил противоречие: раз дочка в деревне – значит, Анжелика вечерами дочку не целует. Вранье, все вранье.
Такие душевные разговоры описали Мопассан и Куприн – про маму в деревне, тяжелые заработки. Конечно, история иначе воспринимается, когда говорит голая женщина, ее большая грудь лежит у вас на плече, а вашу руку она кладет себе на бритый лобок.
– Тяжелая у тебя работа, – сказал я стандартную фразу.
– Не говори! Вчера с шестерыми кувыркалась.
– С шестерыми?
– Приехала к одному полковнику, а у него там пять однополчан. Шучу, они не воевали совсем, какие однополчане! Пропитые дяденьки, седенькие. Твои ровесники примерно. Тебе сколько лет?
– Сорок.
– Ну, им тоже по шестьдесят, я говорю, ровесники. Шесть человек, ага! Я говорю: давайте по сто баксов каждый. А они уперлись: как это так, говорят! Не дадим, говорят! Визит-то один! Я говорю, врешь, дедуля, я разве с тебя за проезд деньги беру? Мне что в Новогиреево, что в Мневники ехать – без разницы. Проезд – это моя проблема. А с тебя я деньги беру, за то, что ты на меня залезаешь. Логично?
Она говорила спокойно, объясняла свою правоту – как если бы работала в прачечной или таксопарке. Бывает, разговоришься с таксистом, он тебе все про таксопарк выложит. Ну и здесь точно так же.
– Логично, – сказал я.
– Вот и я говорю. При чем тут это: один визит или два? Что за демагогия! Тут количество людей считается, а не расстояние. А он мне, знаешь, что говорит? У тебя сигареты есть? – Я дал ей сигарету. – А он говорит: я тебе за время деньги плачу, почасовые. Вот ты и считай, что я тебя за час шесть раз поимел. Хитро, да? Придумал! Полковник, сука!