Совок и веник (сборник)
Шрифт:
– Это нечестно, – сказал я.
– Ага, я и говорю, нечестно. Обычно ведь час на что уходит? Ну, кинет он тебе палку, полежит полчаса, повздыхает. Только соберется на второй заход – а уже все, дядя, час прошел. Еще надо сто баксов. А это не всякий потянет, еще сотку выложить. Мы потому с девчонками и стараемся к пожилым ездить. Работы на десять минут, а деньги те же.
– А как ты знаешь, что он пожилой? По голосу?
– По голосу, конечно. Ну а потом, пока парню двадцать, он к таким девушкам, как я, ходить не будет. У него лишних денег нет. Ну, короче, я с ними заспорила. Нет, говорю, товарищ полковник,
– Деньги дали?
– На четыреста договорились. Скидку я им сделала. Я считаю, нормально. Тем более у одного вообще не встал. Только, говорю, деньги вперед. А то у меня без денег смазка выделяться не будет. Пошутила так.
Она говорила спокойно, рассудительно, как шофер такси рассказывал бы о проблеме с движком.
– Дали четыреста. Но тут еще что интересно? Чтобы потом не отняли. А то у меня один хачик все обратно забрал. Хочешь, говорит, я тебе лицо порежу? Ну, я ему и отдала его стольник. А он мне говорит, мы люди честные, я только свое забрал – а мог бы все у тебя забрать. А я человек чести, только свое беру. Вот так сказал. А зачем же ты, человек чести, у меня зарплату отбираешь, говорю? А потому, говорит, что ты со мной удовольствие получала, что же я, говорит, не видел? А за твое удовольствие я платить не обязан. Ты, говорит, обкончалась подо мной. И верно, мне с ним ох как хорошо было! Вот и взял он свои сто баксов назад. Но я не жалею, может, он и прав был. Подумать надо. Интересная ситуация, в принципе.
– А эти полковники тоже отняли деньги?
– Я денежки на всякий случай в носки положила. У меня носочки такие беленькие, прикол у меня такой, я их не снимаю. Чулочки или носочки – и обязательно белые. Клиентам нравится – девочка как в кино. Вот я в туалет пошла, а там денежки в носочки спрятала. Думаю, захотят отнять – не найдут. Но они даже искать не стали. Неплохие дяденьки. Четыреста баксов за час заработала.
– А в месяц сколько выходит?
– Ой ты какой! Так я тебе и сказала! Ты же потом все помножишь, разделишь и ревновать меня будешь! Скажешь: ах, у вас столько мужчин было! Ах, я у вас не первый! Скажешь, да? Хотя у нас с тобой, считай, и не было ничего. Ты прямо хуже полковников. Не нравлюсь я тебе, да?
– Хоть тысяча в месяц выходит?
– И две выходит. Правда, чтобы две получилось, это надо себя не жалеть.
– Две – это прилично.
– Так двести матери отсылаю – на дочку.
– Что так мало?
– А нечего баловать. Там, в деревне, жизнь дешевая. А потом мне за квартиру платить – еще триста долой. Одеться надо, верно? Я разве тебе понравлюсь, если у меня белых чулок не будет? И пятьсот я должна отложить. Я в банк деньги откладываю.
– Зачем?
– А на квартиру. Думаешь, я совсем пропащая? Еще три года подкоплю и однокомнатную куплю в Свиблово. Хороший район, мне нравится. Магазины хорошие. А то некоторые девочки Новогиреево хвалят. Я так считаю: Свиблово лучше.
– Дочку в Москву перевезешь?
– Перевезу, конечно, что же я, плохая мать, по-твоему? Я свою дочку люблю. У тебя вот дети есть?
– Есть.
– Ты их, небось, любишь, деточек своих. Вот и я доченьку люблю. Ишь, какой нашелся! Думает, я дочку не люблю, а у меня знаешь, какая дочурка.
– Много денег надо собрать?
– Однушечка двадцать пять тысяч баксов стоит, я приценялась. Семь штук у меня отложено. Ну, года за три соберу.
– Даже быстрее, – посчитал я.
– Это если не ограбят, – сказала она. – Меня уже два раза грабили. Не знаю, кто навел. Наверное, свои девчонки, больше некому. Собралась в банк идти, четыре штуки накопила. А пришли черные, давай, говорят, что там у тебя отложено. Ну, отдала.
Я не спросил, какие черные. Может, африканцы, может, кавказцы. Я сказал:
– Квартиры за три года могут подорожать.
– Так и я цену буду поднимать за услуги. У меня тоже бизнес, люди должны понимать. Ты же понимаешь, да? Вот подружка у меня, она полтораста уже берет. А есть такие, что по двести берут. Но я так не могу, нечестно это. Я же без анала работаю. Если бы с аналом – то да. Мне подружка говорит: давай научу, это только сначала больно. А я не могу, когда в задницу суют. Противно мне. Понимаешь?
Мы помолчали.
– Вот устроюсь, тебя в гости позову. Дочурку в школу отдам. Спасибо Горбачеву, хорошее время, возможности Горбачев мне открыл. Мы вот с девочками иногда думаем, куда бы мы без Горбачева?
Я думал, она шутит. Было темно, я не видел лица женщины, лежащей рядом. Она курила, и, когда затягивалась, красный огонек освещал губы и щеку – но это все, что я видел.
– Ты бы училась, – сказал я жалкую фразу, – пошла бы работать.
– Так я и сейчас работаю. А что я делаю по-твоему? Ну что? Что?
– Лежишь на кровати и куришь.
– А секретарши по-другому работают? Тоже курят и на кроватях лежат, – она засмеялась. – Только меня бы секретаршей не взяли. Деревенская дура была, от меня все шарахались. Это я сейчас говорю прилично, научилась по-московски разговаривать. У меня знаешь, какие клиенты образованные бывают! Тренер футбольной команды был, вот! Целый год встречались!
– Повезло тебе, – сказал я. Глупо сказал, насмешливо.
Вообще человек устроен так, что в основном говорит стандартные глупости, осмысленно говорить трудно.
Впрочем, она моей иронии не услышала.
– Конечно, повезло. А ты что думал? Мужчина образованный, и подарки хорошие дарил. Один раз дал три билета на матч, мы с девчонками на футбол сходили. Вот не помню, кто играл. Забыла. Я всю игру спала, выпили мы водки перед матчем, сели смотреть, я и уснула. Он меня потом спрашивает: тебе понравилось? Ой, говорю, так хорошо отдохнула!
Мы посмеялись. Она взяла еще одну сигарету, и я тоже закурил.
– Хороший был мужчина. Только мы с ним все время встречались в машине. Неудобно в машине, все коленки ободрала. Он, видать, привык в машине девушек любить. Посадит меня на коленки и давай снизу пихаться. Я говорю, ты мне голову о крышу своей «мицубиси» расшибешь. А он смеется. С юмором мужчина.
Мы лежали рядом и курили. Потом она сказала:
– Работаю я. Не хуже других работаю. Деньги реальные имею. А чему мне было учиться? Ну, чему? Сам, наверное, не знаешь. Ты, милый, давно в деревне был?