Соврати меня
Шрифт:
В глазах напротив – тёмная порочная полночь, время нечисти и грешного искушения. Этот взгляд затягивает, накрывает волнами тёплого покалывания, требует, молит, зовёт, но мы, не сговариваясь, продолжаем покачиваться невпопад ритмичной музыке.
Его руки на моих плечах, расстояние в полшага – убийственно много. Я несмело выдвигаю ногу вперёд, чтобы первой преодолеть эти полшага, однако Мир предостерегающе мотает головой. У меня от этого неуловимого жеста мороз ползёт по позвоночнику. Как в прорубь окунулась, а выплыть мешает судорога.
– Всё-таки передумал, друг? Решил попытать удачу?
Я крепко зажмуриваюсь, слыша голос Димы из-за спины. Мечтаю проснуться или, на худой конец, сгореть со стыда, чтобы не приходилось изо дня в день смотреть в глаза любящего меня человека, помня о том, как едва не предала его доверие.
Если верить интернет-мотиваторам, то наличие мечты уже половина успеха, да на деле, чтобы чего-то добиться, нужно в первую очередь биться. В моём случае биться приходится как рыба о лёд своего скудоумия.
Повелась как последняя дура на голую похоть сводного брата. Теперь хоть понятно, почему у него ко мне такое пренебрежительное отношение. У меня, должно быть, на лице написано какая я легковерная, если не сказать – легкомысленная.
– Думаю, твою дурость можно пролечить ударом по морде, – елейно улыбается Мир, убирая руку с моего плеча. Я мертвею от ужаса, глядя как его пальцы сжимаются в огромный кулак, но Арбатов вдруг отодвигает меня в сторону и сбивает Диму с ног одним точным тычком в переносицу.
– Дима! Димочка... – падаю рядом с ним на колени, судорожно прикидывая, что можно использовать вместо носового платка, чтобы остановить хлещущую из носа Исаева кровь.
– Отвали, сука лживая, – выплёвывает он желчно, зажимая двумя пальцами переносицу.
Боковым зрением замечаю бегущую к нам охрану и своего сводного, чтоб его, брата, который, как ни в чём не бывало, помогает Диме подняться на ноги. Кто бы сомневался! У них дружба, а у меня дважды за вечер растоптанная самооценка.
– Да пошли вы оба...
Подавив приступ истеричного смеха, встаю с глянцевой поверхности танцпола, отряхиваю колени от пыли чужих подошв и, не оглядываясь, направляюсь к выходу. Домой хочу. Сами пусть развлекаются – вдвоём, как каждый проклятый вечер. Мне надоело быть балластом.
Глава 9. Третий лишний
– Ну и куда ты в ночь ломанулась? – догоняет меня Мир на ярко освещённой парковке клуба. – Без налички, зато на высоченных шпильках! Ноги до дома сотрёшь, полоумная.
– А ты меня с Исаевым не путай. Я в няньке не нуждаюсь, – язвительно бросаю, не оборачиваясь.
То, что следом кинулся последний, кто заинтересован в моём благополучии, говорит само за себя. В который раз за вечер мне выпала возможность убедиться, что в рейтинге ценностей любимого человека я стою далеко не на первом
Я не хотела этого. Умом точно нет! Он сам с упорством барана продолжает вбивать между нами своего драгоценного друга.
– Маш! Побегом ничего не решить. Вернись, втроём спокойно всё разрулим.
– В нашей компании третий явно лишний. Одному давно пора уйти. Развлекайтесь.
– И ты не передумаешь? А то вдруг я начну праздновать раньше времени?
– Смело доставай аккордеон, ты своего добился. И отвали уже, а? Ты мне омерзителен.
– А ты мне нравишься.
Вот теперь я оборачиваюсь. Рука срывается всего на долю секунды и звонко впечатывается в колючую скулу Арбатова.
– Не смей издеваться!
Ладонь печёт от силы удара, но облегчения эта вспышка гнева не приносит, как не приносит его и эхо моих шагов, отбивающих торопливый ритм в душной предгрозовой ночи. Одиночеству нет дела до личных антипатий, оно просто ищет утешения, порою даже в самых неподходящих людях. Только я Мирону в этом ни за что не признаюсь. А он не спросит. Какое дело кошке до мышкиных слёзок? Ни-ка-ко-го.
– Сначала дослушай, – Мир хватает меня за плечо и разворачивает к себе. – Ты мне правда нравишься. Когда не трёшься рядом с Димой.
– Вот и возвращайся к своему Диме, спаситель. Я не прошла экзамен, – вымучено улыбаюсь, заглядывая в обсидиановые омуты его глаз. – Да, возможно, я неопытна и идеализирую мужскую дружбу, но не до такой степени, чтобы оправдать твои домогательства симпатией. Ты ведь не просто так навязал мне эти грязные танцы. Решил сделать по-своему, сыграть на его гордости?
Мир не спешит ни отрицать, ни оправдываться. Да и какой в том смысл, в конце концов? Жалкая, униженная девушка ничем не сможет ему навредить. Я не вижу смысла продолжать наш разговор, поэтому пытаюсь стряхнуть его руку, но добиваюсь только усиления хватки и понуро опускаю голову, стараясь проглотить рвущуюся из горла душу. Если маленькими эти мальчики играли в солдатиков, то теперь им живых кукол подавай. Не буду я никого развлекать. Его в особенности.
– Маша, твою мать! Ну поплыл я, бабы давно не было, так бывает. Дима подошёл в самом конце и ничего криминального не видел. Уж поверь, напоказ я бы устроил шоу погорячее.
– Конечно, – усмехаюсь, едва сдерживаясь, дабы не плюнуть на носки его туфель. – Дима просто так накинулся, ведь танец со сводным братом весомая причина, чтобы оправдать любую грубость, так? Да мы до твоего приезда даже ни разу толком не ссорились!
– Какого чёрта я вообще оправдываюсь? Раз такая рассудительная, то обоснуй для начала свою ответку там, на танцполе. Это было "да", твёрдое и безоговорочное. Послушай, Дима в тебе уверен настолько, что готов дать мне зелёный свет на твоё соблазнение. А я абсолютно уверен, что соблазнять даже не придётся. Рассуди нас.