Современная африканская новелла
Шрифт:
Миссис Лоттер не пошла на похороны. Она осталась в доме родителей, куда пришли соседи присмотреть за ней. В кресле сидела мать Эйба и молча плакала. Эти десять страшных дней наложили на нее тяжелый
Старик Лоттер, редко выходивший из дому, пошел на кладбище вместе с миссис Джейк. Она стояла рядом с ним на краю могилы, словно ему могла понадобиться ее помощь — но не таков он был, старый Лоттер. Он оперся о палку и смотрел на могильную яму с застывшим лицом. О чем он думал? Кто скажет. О том ли, что рудник отнял у него сына, или о том, что он клялся, что этого никогда не произойдет, но рудник тем не менее взял свое? Но ведь это не его вина, не вина старого Лоттера. Это не его рук дело; этого могло не случиться, если б его слушались и делали так, как он говорит. Но так уж всегда бывает. Ни одно младшее поколение не усваивает уроки старшего, и вот у старого Лоттера, как раз у того, кто предвидел все это, разбито сердце.
Священник
Похороны Бена Джонкера происходили в тот же день. Они еще продолжались в Клара-тауне, когда белые возвращались в Вестдорп. Белые знали об этом, потому что до них через пустырь доносилось пение. Там, должно быть, также стеклось много народу, ибо пение доносилось хотя и приглушенными, но широкими волнами.
Вы могли смело сказать, что весь цветной Клара-таун вышел провожать Бена Джонкера. Люди пели медленно, в каком-то плавном, рыдающем ритме. Что пели они? Сказать об этом вначале было трудно, но, когда белые дошли до Хилл-стрит, мотив и слова песни, долетевшей через пустырь, стали отчетливы, и стало все ясно.
«Вперед шагайте… идите, словно на войну…» — пели люди Клара-тауна. Они провожали Бена Джонкера в его последний путь этим гимном, потому что так пел перед смертью Эйб Лоттер.