Современная австралийская новелла (сборник)
Шрифт:
— Вы уже почти на месте, — ухмыльнулся водитель.
— Который час?
— Половина второго. Ночевать где будете?
— У друзей. Тут у меня где-то есть адрес.
И она стала рыться в своем мешке.
— А что там у вас за пластинка?
— Другу в подарок.
— И вы тащили ее из самого Квинсленда?
— Да.
— Можно было в Мельбурне купить, знаете ли. А так — только лишние хлопоты.
— Нет, — возразила она твердо. — Мне нужно отдать ее сразу, как только я его увижу.
Водитель понимающе кивнул. Фары
Улицы Карлтона были погружены во мрак и безмолвие, и хриплые жалобные завывания огромного автофургона эхом отзывались в проулках, вибрировали в старых трубах домов и перебудили всех спящих животных в округе.
Девушка занервничала.
— Если можно, остановите на этом углу, дом я найду.
— Да я вас, знаете ли, до самой двери могу довезти, — ответил водитель.
Но так все бы завершилось чересчур гладко и как-то унизительно. Девушка вдруг почувствовала, что стыдится этого фургона, который с такой бережностью, с такой верностью доставил ее к месту назначения.
— Может, мне погудеть — пусть знает, что прикатила его любовь, а?
И водитель лукаво ухмыльнулся.
— Не надо, — бросила она поспешно и спрыгнула на мостовую. Потом, задрав голову, подозрительно его оглядела. Он рассмеялся, запустил мотор, с силой захлопнул дверцу.
— Еще увидимся, лапочка.
И металлическое чудище неуклюже уползло.
Теперь она была одна-одинешенька.
Что же это будет? От волнения у нее взмокли ладони, желудок отяжелел, словно она наглоталась сырой глины. Веки набрякли, опустились, и ей почудилось, что черная полоса дороги чуть сдвинулась.
В доме, номер которого значился у нее на бумажке, было оживленно — ритмичная музыка модной пластинки, громкий смех. Старый такой, двухэтажный, с выгоревшей краской и разбитым окном, он стоял в ряду домов, примыкавших друг к другу. Через перила балкона перегнулись несколько человек, и среди них юноша лет двадцати с небольшим: на шее — ожерелье из яблочных семечек, в руке — стакан с пивом.
— Что там, в мешке? — весело спросил он.
Девушка вскинула глаза:
— Моя злющая мачеха, — холодно бросила она.
Он ухмыльнулся.
— Волоки ее наверх.
— Я ищу одного человека… — начала было девушка, но ей помешали: какого-то молодого джентльмена стало выворачивать, и рвота полилась на кусты живой изгороди под балконом.
— Входи-ка ты лучше в дом, — крикнул ей кто-то. — Не то вымокнешь до нитки.
Громкий смех на балконе. Девушка с благодарностью приняла приглашение, но с верхнего этажа никто не спустился, чтобы встретить ее, и, когда она очутилась в полутемном коридоре, у нее почему-то было такое чувство, будто она вошла без спроса.
Вдоль стен в зеленоватых винных бутылках горели свечи, а в комнате, на другом конце коридора, в огненно-красном свете мелькали в такт музыке яркие балахоны, изношенные джинсы, босые ноги, и слышно было серебристое позвякивание
В коридор спустился с балкона тот самый юноша в ожерелье из яблочных семечек и взял ее мешок.
— Входи же, — сказал он.
— Я… Право, не знаю… М-м-м… Я ищу одного человека…
Но он ушел, не дослушав, и она нехотя последовала за ним.
Вся компания посмотрела на возникшие в дверях фигуры. То не был пристальный или хотя бы заинтересованный взгляд, скорее в нем была отрешенность, с какою лениво жующие коровы взирают на птичек, усевшихся где-нибудь поодаль на изгороди.
Перебранка прекратилась на миг, потом вспыхнула снова, с еще большей свирепостью.
— Ты откуда, рыбонька? — крикнул кто-то, обращаясь к девушке.
— Из Квинсленда, — напряженно прозвучало в ответ.
Слова эти как бы послужили сигналом — вечеринка вдруг опять забурлила вовсю: один заорал, что Квинсленд — полицейский штат, другие захрюкали и забегали вперевалку, изображая свиней; [14] третьи затянули песни протеста и бунта.
Между тем проигрыватель наладили и запустили опять, перебранка стала еще яростней, и шум вечеринки с новой силой врезался в молчание ночи. Чья-то рука ухватила бутылку с кларетом, налила вина в стакан и протянула девушке.
14
«Свинья» — жаргонное прозвище полицейского офицера.
— Ты что здесь делаешь?
— Ищу одного человека.
— Кого?
— Джона.
— Джона — а дальше как?
— Я… Ну, я не знаю, как его фамилия. Он студент. Изучает право и гуманитарные.
Отчетливо-громкий вздох.
— И это все, что тебе о нем известно?
— Конечно, если б я его увидела, то узнала бы сразу: длинные такие каштановые волосы, бородка. Всегда в синих джинсах, рубашка — из американского флага…
— Да таких — тринадцать на дюжину! — воскликнул тот, что подал ей кларет.
— Но он живет здесь.
— То есть как — здесь? В этом доме?
— Ну да. Он… он сейчас тут?
— Не исключена. Подожди-ка, я схожу спрошу Мардж. Она здесь живет.
Пока его не было, девушка хмуро жалась к стене. Кларет оказался тепловатым. Но вот юноша вернулся и, взяв ее за рукав, отвел в тесную кухоньку. Мардж стояла у раковины и нарезала салат. Увидев девушку, она улыбнулась.
— А теперь, Мардж, повтори-ка все с самого начала, — сказал юноша и вышел.
— Так вот, Джон жил здесь, но уже несколько месяцев как съехал.