Современная индийская новелла
Шрифт:
Литература этого плана уже не ограничивается фронтальным подходом к действительности, а проникает в суть явлений, она глубоко психологична и в отличие от романтизированного бытописательства предшествовавшего периода не программирует ни положительных, ни отрицательных героев и не подталкивает читателя к дидактической концовке.
Писатели реалистической школы ставят своей задачей дать объемную картину действительности, а они знают ее и своих героев, безусловно, лучше, чем представители романтизма, и не ищут укрытия в стереотипах. Критики иногда зовут их «беспощадными реалистами».
Удельный
И ощущается оно все сильней и отчетливей по мере того, как меняются черты социологического портрета индийского читателя.
Индийскому писателю невероятно трудно войти в глубь народной жизни, и пока можно буквально по пальцам перечислить произведения о простых людях, написанные по закону обратной перспективы, когда художник помещает себя вовнутрь картины и начинает видеть мир глазами своих героев. Конечно, это не единственный метод литературы, но глубокое знание описываемого все-таки есть непременное условие ее достоверности.
Как правило, авторы таких книг сами люди из народа, часто из низких каст, которым полуфантастическое стечение обстоятельств помогло приобщиться к знанию и которые оказались достаточно талантливы, чтобы рассказать о том мире, откуда они вышли. Естественно, что их творчество отличается подлинной достоверностью. В достоверности, ничего общего не имеющей со стереотипной примитивностью, секрет обаяния повестей и рассказов Аннабхау Сатхе, романа о бомбейских рабочих писателя-коммуниста Нараяна Сурве «Дым, огонь и человек» и его стихов, стихов Винда Карандикара.
Совсем недавно произошло событие, возвещающее не меньше, чем революцию, в современной литературе — и не только в ней: о себе заговорили неприкасаемые, организовавшие собственный журнал «Бунт» — название говорит за себя.
Появление повестей, рассказов, стихов, написанных неприкасаемыми — людьми, стоящими так низко в кастовой иерархии, что даже тень их оскверняет человека, на которого она упала, — о жизни таких же, как они, — убедительное доказательство необратимости социальных перемен новой Индии.
Далит — значит задавленный.
Далит — называют себя неприкасаемые, выброшенные из жизни диким анахронизмом, невероятным в наши дни, как динозавр, завывающий на сверкающем полу электронно-вычислительного центра.
Тысячелетиями длилось их существование рядом с жизнью, вне ее, и вот, впервые за тысячелетия безмолвные тени обрели голос и заявили о себе.
Отчетливей всего звучит в их произведениях ненависть к системе, не просто допускающей отверженность человека, но и лишающей его права на сочувствие потому, что его нежизнь — расплата за содеянное им в прошлой жизни; звучит в них и требование самых радикальных перемен.
Вот стихотворение Умаканта Рандхира:
На плечах моих тяжесть
окровавленной воющей боли.
Я живу в переулках, тупиках,
на задворках, в бараках без света.
Зажигаю огни.
Я толкаюсь в закрытые двери,
я стучу, я зову.
За дверями — нейтралитет
в надежных четырехстенных могилах.
Мне
не отвечают,
не открывают,
не подставляют
свое мягкое нежное мясо
на съеденье огню.
Я плюю на закрытые двери:
запирайтесь покрепче,
подонки,
потомки
моей крови — жгучей и красной.
Можно представить, какой интерес литературных кругов мгновенно вызвали к себе неприкасаемые.
Ведь дело не в художественных достоинствах их произведений — хотя многие из них написаны бесспорно талантливо, — а в новизне их взгляда на индийскую действительность. Неприкасаемые видят ее изнутри, но их остраненность от основного русла индийской культуры дает им стереоскопичность видения.
Об этом писал критик Шарачандра Муктибодх:
«Чем так разительно выделяется литература далит?
Положением тех, кто ее создает. Находясь в особом положении, они видят явления в отличной от нас всех перспективе. Они по-другому соотносятся с древними священными книгами, с мифологией, с классической поэзией и поэтому чувствуют, что по-другому воспринимают жизнь, ее сокровенный смысл и боль. Они, безусловно, правы».
При всей значимости развития реализма, как метода, и роста его влияния, при всей значимости вхождения в литературу писателей из народа с их новыми героями и тематикой нельзя забывать, что в индийской прозе продолжается, говоря словами критика-марксиста Намвара Сингха, «противоборство реальности и мечты».
Очень многое из того, что пишется сейчас в Индии и именуется реалистической литературой, есть по сути дела, неоромантизм, отличающийся широтой и новизной тематики, но так же подменяющий истину идеалом.
Уходить от действительности в смятении от ее непонятности и необъятности можно в любой выдуманный мир, не только в башню из слоновой кости, но и в упрощенный, упорядоченный вариант реальности, где если не все прекрасно, то все ясно.
В последнее десятилетие в Индии вышло в свет множество романов и рассказов, получивших общее название «региональных». Их действие происходит в глухих уголках страны, лирично и трогательно описаны местные обычаи, деревенские праздники, устоявшийся быт. В них есть и приметы времени, и острые конфликты между старым и новым, но все конфликты кончаются счастливой развязкой — вне логики повествования, вне развития характеров.