Современная ирландская новелла
Шрифт:
— Ах ты, мерзавец, — вздыхала Кейт нежно. — Так я и знала, стоит мне отвернуться, и ты что-нибудь выкинешь. О господи, да разве за тобой углядишь! Извольте завтра же отправляться в школу, дорогой сэр! А не то сама туда оттащу. Не в первый раз.
— Как же я вернусь в школу? — возмутился Джимми. — Ведь если я не предупрежу за месяц об увольнении, меня накажут по закону.
Джимми знал, что Кейт больше всего на свете боится полицейских, судей, инспекторов и даже теперь, на старости лет, вечно трусит, как бы ее не упрятали в тюрьму ни за что ни про что.
— Я
— С ним нельзя поговорить, — возразил Джимми, — он уехал в отпуск.
— Ну и врун же ты, — пробормотала она со счастливой улыбкой. — Чего только не придумаешь! Говори сейчас же, как его звать, бездельник несчастный!
— Все равно мне надо устраиваться на работу, — заговорил Джимми, совсем как взрослый. — Случись что с тобой, кто позаботится о Джеймсе?
— Нет, ты чистый дьявол! — сказала Кейт, ведь она сама все время об этом думала, и вот, на тебе, Джимми угадал ее заботы. Но, с другой стороны, Кейт знала, что Джимми любит командовать и не преминет выставить напоказ, какая на нем ответственность, а на самом деле у него на все свои причины, о которых никому не догадаться до поры до времени.
— Не завидую я бедному Джеймсу, если ему придется полагаться на тебя, — закричала она. — А своей матери ты написал?
— Интересно, было у меня время писать? — ответил он обиженно, уязвленный такой несправедливостью.
— Когда денежки нужны, так время находится, — понимающе кивнула Кейт. — Сядь-ка сейчас да напиши, лодырь ты лодырь. Вижу, сам натворил дел, а хочешь все на меня свалить.
Джимми со страдальческим видом уселся за стол и стал вымучивать письмо к матери.
— Как пишется «учреждение», Джеймс?
— Ага! — закричала Кейт злорадно. — Хочет школу бросить, а сам не знает, как простое слово написать!
— Раз ты знаешь, сама и напиши! — не остался он в долгу.
— В мое время бедняки в школу не ходили, — ответила Кейт с достоинством. — Нам see доставалось с трудом, не так, как нынче, и мы ценили, что имели, не з пример теперешним. Пиши и не разговаривай!
Снова приехал отчим Джимми и долго убеждал его. Он терпеливо объяснял, что, если Джимми не закончит школу, он не сможет поступить в колледж, и тогда ему придется всю жизнь быть простыв: рабочим. Джимми знал, что отчим желает ему добра, и расплакался, но на него нашел упрямый стих, и он не мог отступиться. Он все твердил, что хочет сам зарабатывать. Когда отчим собрался уезжать, Джимми проводил его до машины, и они еще долго разговаривали. Кейт это насторожило.
— О чем вы говорили? — спросила она.
— Да ни о чем, — небрежно отозвался Джимми. — Я его спросил, кто мой отец, а он говорит, что не знает.
— Раз говорит, значит, не знает, — отрезала Кейт. — Ну и любопытный ты стал.
— А он говорит, я имею право узнать, — рассердился Джимми. — И велел спросить у Нэнс (временами он называл свою мать «мама», временами по имени, но и то и другое выходило у него неловко).
— Спроси, спроси, — ответила Кейт насмешливо. — Она, верно, спит и видит, как бы скорее тебе рассказать!
Однако в следующий
— Ну, я все-таки разузнал, кто мой отец.
— Быстро ты расстарался, — ответила Кейт. — Как же тебе удалось?
— Дядя Тим помог, — сказал Джимми. — Я как раз спорил с Нэнс, а он вошел. Ох и разозлился он! Только и сказал: «Джимми, выйди!» Я вышел. Через полчаса он пришел ко мне и говорит: «А теперь ступай к матери!» Она сидела и плакала.
— Еще бы! — дернула плечом Кейт. — Ну и что же? Кто твой отец?
— Да вообще-то не ахти кто, — уныло признался Джимми. — Зовут его Кридон, у него была бакалейная лавка в Северном Корке, но он ее давно бросил. Нэнс думает, сейчас он в Бирмингеме. Ну, это я выясню.
— Для чего? — спросила она. — Какой тебе прок, если ты его найдешь?
— Надо же мне с ним повидаться, — вскинулся Джимми.
— Повидаться?
— Ну да, — проворчал он с некоторым сомнением в голосе. — Нельзя, что ли?
— Чего же нельзя? Он ведь о тебе так заботится! — усмез улась Кейт. — Мозги у тебя набекрень, вот что!
И правда, ей иногда так казалось. То Джимми целыми месяцами будто и не вспоминал о своих родителях, то начинал бредить ими днем и ночью и доводил себя до полного исступления. Когда на него это находило, Кейт боялась, как бы он чего не выкинул. Он был на все способен, и хоть она понимала, что до рукоприкладства дело вряд ли дойдет, но день за днем ждала, как бы случайно брошенное кем-то слово не показалось Джимми нестерпимо обидным.
Однажды он уехал. Какой-то матрос патрульного рыбачьего судна устроил ему бесплатное плавание. Пока его не было, Кейт места себе не находила, а
Джимми, конечно, был верен себе, даже открытки не прислал, где он. В глубине души Кейт надеялась, что ему не удастся разыскать отца, что тот переехал, но, зная, каким упрямым становится Джимми, когда хочет чего-то добиться, она мало в это верила. Она все пыталась представить себе, как встретятся отец с сыном, и молила бога, только бы отец не сказал ничего такого, что выведет Джимми из себя.
— О господи, господи, — вздыхая, говорила она Джеймсу. — Мало ли что взбредет Джимми в голову, он еще убьет его.
— Ну что ты, бабушка, — уговаривал ее Джеймс скучным голосом. — Не для того Джимми поехал в Англию, чтобы его убивать. Он умнее, чем ты думаешь.
— А зачем он поехал? — допытывалась она. — Раз уж ты все про него знаешь, скажи мне зачем?
— Из любопытства, только и всего, — отвечал Джеймс. — Джимми всегда ищет то, чего нигде нет.
И однажды, осенним утром, когда Джеймс уже отправился в школу на другой конец города, в дом ввалился Джимми весь грязный и взъерошенный. Он ничего не ел со вчерашнего вечера, и Кейт начала неуклюже возиться в кухне, стараясь побыстрее накормить его и проклиная свою старость и слепоту, из-за которой теперь все ей было трудно. Но в душе она ликовала. Она ведь сама себя обманывала, когда боялась, как бы Джимми не поссорился с отцом, на самом деле для нее было б куда страшнее, если бы они поладили.