Современная канадская повесть
Шрифт:
Андре одним махом проглотил тушенку, даже не почувствовав вкуса.
Откуда-то с озера донесся крик гагары. Отозвалась другая.
— Улетать собираются, — сказала Синичка. — Ты тоже скоро уедешь.
— Кто — я?
— А то кто же? Про тебя говорят — голова светлая.
— Как же! Светлая! — Андре смотрел в окошко на домик Роуза.
Отец Пепэн никогда не снимал сутаны, только если уезжал куда из поселка; вот и сейчас он вошел в лачугу в своем неизменном черном одеянии.
— Ну, Андре, что ты такого натворил?..
Запинаясь, Андре рассказал про все, что с ним было. Рассказывая, он поглядывал на священника, надеясь хоть что-то прочесть в его глазах, однако глаза Пепэна оставались бесстрастными. Андре до боли хотелось освободиться от внутренней тяжести, но признаться в этом он не мог. Андре рассказывал и презирал себя за сбивчивую речь, за свой смущенный, оправдывающийся тон.
— Ты правду рассказал?
— Да, отец Пепэн. Я не вру.
Священник пожевал губами в раздумье.
— Что ж, ты получил тяжкий урок — этот Роуз здорово тебя избил… да вот еще и Джои… Тяжкий урок, очень. Но ушибы, ссадины заживут… Я попрошу доктора Пеша, чтоб посмотрел тебя до того, как…
До чего, старый хрыч? Если ты рассчитываешь, что упечешь меня в…
— Ну а тот ужасный дом в Эдмонтоне… Ты проснулся, девушка мертвая. Нельзя было уходить. Ты ушел.
Холодный пот ручьями потек по телу Андре.
— Ты уже пропустил один день занятий в институте. Больше никто не позволит. — Отец Пепэн повернулся к Рейчел. — Ты приготовила ему одежду и вещи?
— Но, отец Пепэн, не хочу я… — начал было Андре.
— Слушай и запомни. Если полиция захочет привлечь тебя к тому делу с Последним Одеялом и девушкой, придется подчиниться. Не лучше ль уйти до этого? — Внезапно старик осклабился. — Сколько раз в эту неделю я думал: все, что сделал для тебя, вся моя надежда, — он развел руками, — все прахом пошло. Нет, не пошло!
Боженька милостивый! Да что ж это такое! Никакого спасения. Что ж теперь делать-то, ведь никуда не деться от этой старой калоши.
Едва машина тронулась, Синичка побежала рядом, заглядывая в спущенное стекло кабины.
— Писать мне будешь, будешь писать?
Проезжая мимо того самого леса, где только вчера клялся ни за что не покидать этих мест, Андре заметил лосиху с двумя лосятами, забредших по брюхо в болото и погрузивших морды в воду посреди камышовых зарослей. Андре обернулся и, вытянув шею, долго глядел на животных. Они так и не подняли голов, и изгиб дороги скрыл их из виду.
XII
Андре сидел, съежившись, не поднимая глаз, на переднем сиденье рядом с отцом Пепэном. Старик правил молча. Стиснув руль так, что костяшки побелели, он не мигая глядел вперед на шоссе. Стрелка спидометра колебалась у отметки «35». Позади на добрую милю растянулась вереница нетерпеливых легковых автомобилей, автобусов, перевозящих скот автофургонов, то и дело угрожавших нагнать, обойти.
— Права
— Есть. Я у Мейсона на грузовике ездил.
Отец Пепэн подрулил к обочине, они поменялись местами, и священник тут же заклевал носом.
Андре ездил еще как-то и на легковушке, это был видавший виды старый «форд», которым Исаак разжился в ту пору, когда работал на лесопилке. В сравнении с той развалиной «импала» священника была роскошным лимузином. Андре вскоре освоил управление и, пока старый священник похрапывал рядом, выжимал шестьдесят миль в час. Тоска постепенно отступала.
Ух ты! Ну и машина, хороша. Поддашь газку, так и летит. Эх, полжизни бы за такую отдал…
— Что, нравится автомобиль? — приоткрыв один глаз, другим отец Пепэн жмурился на Андре. — Ничего, когда-нибудь и себе купишь… Когда будешь устроен хорошо… — Отец Пепэн вздохнул и снова откинулся на спинку сиденья. — Разбуди меня до Эдмонтона. В городе тебе будет трудно, большое движение.
Часам к трем дня, когда все в барашках-облаках небо посылало на землю рассеянные солнечные лучи, отец Пепэн въехал на автостоянку перед центральным входом в Технологический институт Северной Альберты.
Андре прошел вслед за священником через застекленный вход по выложенному зеленоватыми плитами коридору прямо в помещение дирекции. Мимо сновали студенты с книгами под мышкой. Спешили куда-то девушки в белых лабораторных халатах, щебеча на ходу. Четверо мужчин постарше, с виду преподаватели, вышагивали в ряд, трое внимательно слушали четвертого, который, что-то рассказывая, размахивал руками. Сквозь стеклянные стены Андре увидел, что там, позади дворика, поросшего ярко-красной травой, тоже высятся стеклянные стены и тоже коридоры, коридоры.
Ах ты, черт, тут и заблудиться недолго!
В ближайшие полчаса пришлось неловко топтаться в дирекции, выслушивать скороговорку — какие предметы, какие нужны учебники, где какие аудитории находятся. Молодая женщина с картой-схемой института в руке облокотилась о конторку, подняла глаза на Андре, улыбнулась.
— Что, растерялся?
— Тьфу ты! Растеряешься тут.
— Ничего, скоро пройдет. Если что нужно, обращайся ко мне. И немедленно на занятия. Ты и так опоздал. Тут три дня пропустить — как целый месяц в школе. Есть где жить?
— Есть, есть, — вставил отец Пепэн. — Прямо сейчас я его провожу туда.
Андре показалось, будто им пришлось исколесить бог знает сколько миль по городу, прежде чем отец Пепэн остановил автомобиль у грязноватого, обшитого фанерой двухэтажного домика. Не успели они дойти по цементной дорожке до крыльца, как дверь распахнулась. Им навстречу выкатился круглый как шарик мальчишка лет двенадцати, а вслед за ним с лаем выскочил смахивающий на половую щетку лохматый пес. Мальчик, придирчиво глянув на Андре и отца Пепэна, сорвался с места и припустил вприпрыжку домой с криком: