Современная китайская проза
Шрифт:
Ян Лю, я знал, что ты тоже здесь!
IX
Утром пятого апреля меня, Даху и еще двоих позолотчиков направили работать в филиал завода в северном предместье.
Вечером, возвращаясь на автобусе в город, мы узнали о «событиях» на площади Тяньаньмэнь. Мы разволновались, особенно Даху,
Мы вошли во двор моего дома, и я невольно замедлил шаг, потому что услышал знакомую мелодию, дышавшую миром и покоем. Звучала симфоническая поэма Сметаны «Моя родина».
— Ты чего это? — удивился Даху.
Не отвечая ему, я распахнул дверь в комнату. Да, там была Ян Лю.
Даху и Ян Лю быстро познакомились. Ян Лю, по-дружески пожимая ему руку, благодарила Даху за то, что он тогда выручил ее на улице.
— А что с тобой случилось, когда мы ушли? Тебя задержали? — спрашивала она.
— Да нет, все это пустяки, — отмахивался он.
Со времени нашей первой встречи прошло два месяца. Ян Лю похудела, подбородок у нее заострился, личико стало совсем бледным, от недосыпа глаза припухли, но блестели по-прежнему.
То ли потому, что она хмурилась, то ли потому, что держалась спокойнее, мне показалось, что она повзрослела.
— Янь И, я пришла к тебе сегодня по срочному делу, — сказала она торжественно, с хорошо знакомым мне суровым видом.
Я сразу же догадался, что это срочное дело непременно связано с событиями на площади Тяньаньмэнь, и подумал: чтобы она ни попросила, я сделаю!
— Вы слышали о сегодняшних событиях на площади? — спросила она, и мы оба согласно закивали. Она помолчала, потом взглянула на меня: — Ты можешь положить на музыку слова песни?
— Я?.. Я же не композитор. Я ведь просто так… для забавы…
— Знаю. — Она продолжала внимательно смотреть на меня. — Но песню, о которой я говорю, композиторы написать не рискнут.
— А слова? Дай я взгляну.
Она достала из кармана блокнот и вырвала из него листок.
— Это первые фразы, с которых начиналось обращение, приклеенное к памятнику героев.
Я взял листок. Сверху было название: «Мы хотим», а под ним несколько строк:
Мы хотим демократии, мы не хотим фашизма;
мы хотим быть сильными и богатыми, мы не хотим бахвальства;
мы хотим заниматься делом, мы не хотим интриг и заговоров;
мы хотим премьера Чжоу, мы не хотим Франко или Цыси [30] .
Я прочел, не переводя дыхания, и каждое слово как взрыв отдавалось в моей дрожащей руке. Положить на музыку такую песню?! Я не был готов к этому…
Последние дни я изменился и не так боялся всего, как раньше, но эта просьба меня испугала. Мне потребовалась вся сила воли, чтобы у меня перестали
— Дай мне почитать. — Даху взял у меня листок, пробежал глазами и замолчал.
— Ну как? Пойдет? — спросила она.
Я рассматривал носки ботинок и ничего не отвечал. В комнате повисла неприятная тишина, только громко тикал круглый будильник на столе. Когда я поднял голову, Даху глядел на меня, и взгляд его был странным, почти укоризненным. Я вздрогнул и отвернулся. Ян Лю не смотрела на меня, она разглядывала лежащий на столе блокнот, на первой странице которого было написано «Я жду… Музыка и слова…». Или мне показалось? Но с каждым мгновением ее взгляд становился холоднее, лицо бледнее и разочарованнее… Сколько это тянулось? Одну, три, пять минут? Когда она повернулась ко мне, чтобы заговорить, я остановил ее рукой:
— Ладно, сделаю!
Мы условились встретиться через два дня в семь утра у памятника с северной стороны.
— Меня ждут на площади, там Фэн Юйчжэнь и еще другие ребята, — заторопилась она.
У меня потеплело на душе. Даже ее пугливая и тихая подруга сейчас, в такое время, там, на площади, ждет, не прячется, не отступает! Мне стало стыдно за свою робость.
Ян Лю встала и перекинула через плечо свой пожелтевший от времени, истертый армейский планшет. Он был туго набит и от резкого движения Ян Лю лопнул. Содержимое посыпалось на пол. В основном это были брошюры Маркса и Ленина.
— Зачем ты таскаешь с собой столько книг? — заворчал Даху.
— Откуда я знаю, когда и где меня схватят? Посадят в тюрьму, а без книг помрешь от скуки, — запихивая брошюры в планшет, буднично ответила Ян Лю.
Мы оба вздрогнули, переглянулись и замолчали. Ну что тут скажешь? Вот это девушка!
Я нашел нитку с иголкой, а Даху сгреб планшет и сказал:
— Давай я!
Я никогда не видал его за такой работой, но, неуклюже и неумело, он все-таки зашил планшет.
Мы вдвоем проводили Ян Лю до конца переулка. В прошлый раз, прощаясь, я не пожал ей руку, теперь она сама протянула ее мне.
— Может, когда-нибудь смогу наконец спокойно послушать у тебя музыку. Пластинок у тебя много, — сказала она.
Я не знал, что сказать, и, смущенно кивая головой, сжимал ее узкую руку с твердыми бугорками мозолей на ладони.
Она ушла. Час пик давно кончился, прохожих стало меньше. Мы вдвоем смотрели ей вслед и уже собирались возвращаться, как вдруг из двери магазина выскользнул человек и устремился за ней вдогонку. Сердце у меня екнуло.
— Не тот ли?.. — схватил я Даху за рукав.
— А я пойду посмотрю, — шепотом ответил мне он и зашагал по улице.
X
Я быстро проглотил ужин и принялся за работу. Взяв гармонику, стал подбирать мелодию. Если мне что-то нравилось, сразу записывал. И вдруг, часам к девяти, у меня дело пошло, песня зазвучала в моей голове — не отдельные отрывки, а целая мелодия. Увы, слова этой песни были нескладными, и приспособить к ним мелодию мне не удавалось — не хватало профессионализма. Разволновавшись, я вспомнил про дедушку Хуана. Почему бы не попросить его помочь?