Современная румынская пьеса
Шрифт:
М и р а. Очень мило, что он хотя бы оставил такое впечатление. Однако имей в виду, мамочка, что плоский реализм вышел из моды.
Ф л а в и у. Что вы хотите этим сказать?
М и р а. Что все мы, уважаемый… маэстро, превратились в сюрреалистические рисунки, которые приходится очень тщательно расшифровывать, чтобы понять их суть. Меня бы не слишком-то успокоила любезность господина Флавиу…
А л и н а. Но я должна признать, что маэстро говорил со мной предельно искренне, за что я ему очень признательна.
М и р а. Неужели он позволил
А л и н а. Ах, Мира, как ты можешь так говорить. (Извиняется.) Дочка у меня несколько эмансипированная.
Ф л а в и у. Что вы, что вы, это очаровательный парадокс, я его непременно запишу.
М и р а. Не забудьте автора, когда будете цитировать.
Ф л а в и у (галантно). Как я могу себе позволить его забыть.
М и р а. Знаешь, мамочка, как я отличаю людей культурных от людей остроумных? Если человек, воспроизводя чужие слова, говорит, чьи они, значит, он человек культурный, если забывает сказать — значит, человек остроумный.
Ф л а в и у. Но мы все время пользуемся чужими словами, подобно тому как надеваем одежду, сшитую другими. Возможно, только чувства отличают нас.
М и р а. Чувства для вас — это жажда обладать, жажда власти, жажда приобретения. Не думаю, чтобы они слишком отличали одного человека от другого.
Ф л а в и у. Неужели вы никогда не встречались с бескорыстием, щедростью, творческим порывом? Я был бы в отчаянии, узнав это.
М и р а. Я кое-что читала об этом. И на лекциях слышала. Если хотите, маэстро, готова в любое время выслушать вас на эту тему. Меня особенно интересует выражение, стиль. Оценку я смогу выставить сама.
А л и н а. Мира, дорогая!
М и р а. Я думаю, наступит день, когда электронная машина, на которой я работаю, после тщательной наладки будет выдавать прекрасные мысли о великодушии, искусстве, душе и так далее. Причем она будет это делать очень быстро.
Ф л а в и у (проницательно). Но она не сможет побледнеть и умереть, отчаиваться и плакать от любви к чему-нибудь возвышенному.
М и р а. Кто знает, быть может, ценой упорного труда нам удастся добиться от нее по заказу электронных вздохов и стенаний и, услышав от нее многократно слово «возвышенное, возвышенное» или «прекрасное, прекрасное, прекрасное», мы поверим, что машина влюбилась. Прошу прощения, мне надо переодеться. (Уходит в правую комнату.)
Ф л а в и у. Она очаровательна и поразительно здравомыслящая, возможно, это делает ее еще более очаровательной.
А л и н а (с огорчением). Вы не должны на нее обижаться.
Ф л а в и у. Напротив. Я думаю, что она сказала все это, чтобы эпатировать нас или чтобы отомстить.
А л и н а. Отомстить? Кому?
Ф л а в и у. Откуда мне знать. Может быть,
М и р а (сначала из-за двери, затем возвращается в другом платье). Не верь ему, мамочка. Не верь ни одному слову этого господина. Продолжай спокойно рисовать. Этот господин слишком важная шишка, чтобы оставаться правдивым.
Ф л а в и у (с горькой улыбкой). Вот меня и наказали за то, что я кем-то стал. Вы очень непоследовательны, мадемуазель Бондок: не верите мне.
М и р а (со скрытым ожесточением). И вы еще говорите о последовательности, господин Флавиу? Вы? Смешно!
А л и н а. Мира!
М и р а. Будь добра, дай и мне чашечку кофе.
А л и н а смотрит на нее с недоумением, но уходит.
Ф л а в и у. Может быть, вы все-таки объяснитесь?
М и р а (быстро и резко). Зачем ты сюда пришел?
Ф л а в и у. Чтобы увидеть тебя… Вот уже десять дней, как я тебя разыскиваю. Сам не знаю, что говорю. До чего ты хочешь меня довести?
М и р а. Ты пришел, чтобы причинить боль маме. Как ты только можешь?
Ф л а в и у. Это неправда.
М и р а. Ты ведь знаешь, что это ее единственная опора. (Показывает на картины.)
Ф л а в и у. Я пришел, чтобы вдохнуть воздух твоей комнаты. Ради удовольствия представить тебя в домашней обстановке, вновь обрести хотя бы в мыслях. Остальное лишь слова.
М и р а. Ты и сам одни слова. Жонглируешь ими, как старый клоун. Я не могу больше выносить этот спектакль.
Ф л а в и у. Я пришел узнать, от кого ты переняла эту жестокость. Мать у тебя добрая, мягкая, даже слишком для того, чтобы заниматься живописью. Отец делает карьеру. Только в тебе есть жилка, необходимая для искусства.
М и р а. Значит, мамины работы ничего не стоят. Таким образом ты хочешь нанести удар мне.
Ф л а в и у. Мама делает что может, а ты делаешь что хочешь, это большая разница.
М и р а. И ты говоришь это?
Ф л а в и у. Знаю, что после холодного размышления ты решила подчинить меня, расчленить на составные части. И после этого лишить последних моральных устоев…
М и р а. Замолчи, Флавиу, не говори громких слов. Я верила в тебя, понимаешь? Ты можешь быть обаятельным, когда захочешь. Можешь быть всем — от Прометея до бедного, покинутого ребенка, печального и страдающего… Играешь. Ты обольстительно деликатен и нежен. И ты пользуешься этим. Я не жалею, что ты сделал меня женщиной. Я знаю теперь всю игру, тысячу правил, которые только ты мог мне преподать. Но я выхожу из игры, и это все. И я требую, чтобы ты сейчас прекратил игру с мамой. Это низко. Это тебе не идет.