Современная вест-индская новелла
Шрифт:
На другой стороне улицы из мрака возникла крадущаяся тень. Тень медленно приближалась, но ничего, кроме легкого любопытства, американка не испытывала.
Это был рослый юноша в обычной рубашке и брюках, на ногах — парусиновые туфли. Ступал он в них бесшумно и шел чуть-чуть сутулясь, поэтому казалось, что он крадется. Беспокойный, голодный взгляд. Но главное, он черен! Все остальное не шло с этим обстоятельством ни в какое сравнение. У нее на родине ни один негр не рискнул бы вечером подойти к белой женщине. Во всем этом есть интригующий элемент новизны. Да, видимо, тропические
— Не найдется ли у вас спичек, мадам? — спросил юноша.
Она только что закурила сигарету об окурок догоревшей — спичек у нее не было. Поверит ли он в это?
— К сожалению, у меня нет спичек.
Юноша посмотрел ей в лицо, недоуменно сморщил лоб и, поколебавшись секунду, сказал:
— Но вы же курите.
Крыть нечем. Давать ему прикурить от своей сигареты американке не хотелось. Может, и глупо, но в этом заключена какая-то интимность — так ей, во всяком случае, казалось. Она заколебалась под пристальным взглядом юноши. В этом взгляде были и гордость, и вызов, и даже насмешка.
— Вот, прикурите. — Она протянула ему свою зажженную сигарету.
Она думала, что юноша возьмет сигарету у нее из рук, но вместо этого он нагнулся к ней, едва не коснувшись ее. Потом выпрямился, глубоко затянулся и с удовольствием выпустил дым. Тут она разглядела, что во рту у него окурок.
— Спасибо, — вежливо сказал юноша и уже собирался уйти, когда американка как бы неосознанно швырнула свою только что начатую сигарету в канаву.
Он замер, холодно и задумчиво уставившись на нее.
Американку это начало раздражать. Нет, она не испугалась: парень, по-видимому, безвредный. Но ей было не по себе от его взгляда. Лучше бы уж нагрубил — к такому обороту она была готова. Только не этот холодный презрительный взгляд. Да как он смеет, какая наглость!
— Ну, чего же вы ждете? — произнесла она, чтобы как-то снять напряжение.
— Извините, вам пришлось пожертвовать целой сигаретой.
— Пустяки, — нервно улыбнулась она, мысленно ругая себя за глупость.
— У вас их много, не так ли?
— Как будто бы.
«Ну, на что это похоже, — думала она. — Стоять на улице и препираться… да-да… с черномазым!» Это отнюдь не входило в ее привычки. Какая непристойность! Почему он не уходит?
— Это улица, мадам, она для всех, — сказал он, словно читая ее мысли.
Она-то, уж во всяком случае, не обязана ему отвечать. С самого начала ей следовало просто не замечать его!
— Ваше счастье, что вы женщина.
— А если бы я была мужчиной?
— Если бы вы были мужчиной, пришлось бы преподать вам урок, — сказал он все тем же тихим ровным голосом.
«В Америке их линчуют и за меньшее», — подумала она.
— Это не Америка, — сказал он. — Я вижу, вы американка. У нас в стране нет черных и белых — только мужчины и женщины. Вам следует об этом помнить.
Вот как! Весьма любопытно! Интересно его еще послушать — будет о чем дома рассказать.
— Значит, у вас здесь только мужчины и женщины? — переспросила она.
— Именно. Так сказать, вы и я и сотни тысяч подобных нам. И мы умудряемся обходиться
— Вы действительно считаете, что все люди равны?
— Увы, факты свидетельствуют, что это не так. Взять, к примеру, меня и вас. Разница между нами не только в том, что вы женщина, а я мужчина. Понимаете?
— Нет, не понимаю.
— Оставайтесь на Ямайке, тогда поймете.
Она вскинула на него глаза, и он рассмеялся:
— Вы напрасно плохо обо мне думаете. Вы не в моем вкусе, так что вам нечего бояться.
— Вот как!
— А вот и ваш автобус. Спасибо за огонек.
— Не за что! — ответила она, нервно засмеявшись.
Она села в автобус, а он стоял, глядя ей вслед, бесстрастный, гордый, полный мужского достоинства, как бы бросая безмолвный вызов ее самообладанию.
Автобус отошел, а она все еще чувствовала на себе пронзительный взгляд юноши. Он разглядывал ее, как разглядывает мужчина женщину, позабыв о разнице в цвете кожи.
Она подавила желание обернуться и напоследок взглянуть на него. Нельзя — что подумают другие пассажиры!..
Вероятно, это и к лучшему, что она не оглянулась и не увидела, как он алчно метнулся к канаве и подобрал ее недокуренную сигарету…
У. Д. Оулгиви (Ямайка)
ЛОТЕРЕЯ
Перевод с английского В. Кунина
Все очень обрадовались, когда в пятницу вечером пришло известие о том, что Джонни удостоен первой премии Ямайки на экзаменах в воскресной школе. Но радость вскоре сменилась унынием, так как в письме, которое вслух прочитал учитель, говорилось, что лауреат должен прибыть в столицу и там получить премию и диплом. Мать Джонни, мисс Дорис, была очень бедна. Отец ее был суров с ней с тех самых пор, как узнал, что дочь согрешила, односельчане тоже относились к ней холодно. От этого мать Джонни была еще несчастнее. И все же она упорно боролась с нуждой, чтобы поднять мальчика, и гордо отказывалась от всякой помощи.
Добропорядочные жители деревни, ежедневно собиравшиеся в лавке негра массы Джо, попали в затруднительное положение. Мальчик принес славу всему округу, и каждый был бы теперь рад оказать мисс Дорис помощь, в которой она так нуждалась. Но все знали, что она скорее заставит ребенка остаться дома, чем примет хоть фартинг.
Это подтвердил и сам Джонни, когда пришел за какой-то покупкой в лавку к Линь Пао. Тата Сим зазвал его в заведение негра Джо, расположенное как раз напротив лавки Линь Пао, и спросил, когда он собирается в Кингстон. Мальчик печально ответил, что ехать следовало бы через шесть недель, но мать сомневается, сумеет ли она его отправить. Мужчины обменялись понимающими взглядами, и Тата Сим подбодрил малыша: