Современная японская новелла 1945–1978

Оэ Кэндзабуро

Так повторялось изо дня в день.

— Всю жизнь мечтала хоть разок поглядеть бы, пока жива… Да, ничего не скажешь, дивное место! — прихлебывая чай, говорила невестка, в восторге оттого, что счастливый случай неожиданно помог осуществлению ее мечты.

Сюхэй отчасти понимал, откуда у невестки такие мысли.

Оба они, и он, и невестка, начиная с семилетнего возраста, когда они впервые пошли в начальную школу, каждое утро стояли по стойке «смирно», повернувшись лицом к востоку, на торжественной церемонии на школьном дворе, а если

шел дождь, то в классе. Директор школы командовал: «Низкий поклон дворцу, где пребывает его величество император!» — и они должны были кланяться чуть ли не до земли. И так — каждое утро, в течение шести лет… Но и это еще не все: в пятом, в шестом классе он должен был, как молитву, затвердить наизусть имена всех императоров, начиная с Дзимму.

— Ну, а самого императора-то удалось повидать? — спросил Сюхэй. Кто-то говорил ему, будто император выходит приветствовать приезжающих для уборки.

…Вчера утром руководитель предупредил их, что император, возможно, соизволит пройти по дорожке меньше чем в ста метрах от того места, где работала невестка с другими женщинами. Они сняли повязки с головы, все время ждали, что с минуты на минуту его увидят, но император так и не появился…

— Да, а еще я видела место, где была когда-то Сосновая галерея… — немного помолчав, вдруг вспомнила невестка.

— Сосновая галерея?.. — Сюхэй не сразу сообразил, о чем идет речь.

— Это там, где князь Асано ранил мечом Кира, правителя земли Кодзукэ… Помните пьесу «Сокровищница вассальной верности»? Там есть об этом… — пояснила невестка.

— Это рассказал вам руководитель? — кисло усмехнувшись, спросил Сюхэй. В душе против воли накипали горечь и гнев.

Когда шестого числа невестка и ее спутники разместились в гостинице «Кудан-Кайкан», там еще находился такой же Отряд, прибывший из префектуры Ниигата.

Эти люди уже отработали положенную неделю, сфотографировались на память во дворце и назавтра должны были уезжать домой с вокзала Уэно. Вечером в гостинице для них были устроены проводы.

— Говорят, вечер был замечательный! Приехал представитель не то от премьер-министра, не то от министра двора и депутат от их префектуры… И всем, всем вручали подарки… — с растроганным видом говорила невестка, как будто сама удостоилась столь любезного обхождения. Она рассказала также, что завтра должен прибыть отряд из префектуры Фукусима.

Судя по всему, эти мероприятия проводились теперь куда в большем масштабе, чем двадцать лет назад…

— Ну, а как обстоит дело с деньгами, — с платой за гостиницу, за билеты?.. — заваривая свежий чай, спросил Сюхэй, чтобы вернуть беседу в интересовавшее его русло.

— Все полностью за свой счет… Каждый месяц понемногу откладывали. Говорят, на это ушло три года!

— А как же вы? Вы-то как же устроились?

— В отряде один человек выбыл, вот мне и говорят — уж ты непременно поезжай! Ну, я и внесла все деньги сразу.

— Сколько же вы внесли?

— Тридцать

три тысячи иен.

— Тридцать три тысячи?! — переспросил Сюхэй, пораженный.

За одну неделю жизни в Токио, даже с учетом однодневной поездки в Никко, — это было вовсе не дешево… Столько же заплатил бы любой турист! Вот она, устрашающая сущность современной Японии, где за фасадом громогласно провозглашаемой «политики стремительного экономического роста» открыто практикуется такая первобытная, рабская система труда! — подумал Сюхэй.

— А что за народ, в основном, в вашем отряде?

— Да ведь я попала случайно, просто потому, что кто-то выбыл… — несколько растерянно отвечала невестка.

— Но кто же организовал всю эту поездку? Женское общество или, может быть, какая-нибудь другая организация, не слыхали?

Невестка молчала.

— Кому же вы внесли деньги? — добивался Сюхэй.

— Господину Канэко. Он и старостой нашим был, и очень хорошо обо всех заботился.

— Это тот, с повязкой на рукаве, с флажком? Впрочем, их было двое…

— Который постарше… А молодой — тот встречал нас от Министерства двора.

— Чем же занимается этот Канэко? — Сюхэй вспомнил низкорослого, с крупными чертами лица мужчину, который шел впереди отряда, а потом у входа в автобус проверял всех садившихся.

— Он помощник начальника на станции Нитта.

Сюхэй знал эту маленькую станцию, вторую от городка Хикари на линии Санъёдо. Железнодорожник?.. Этого он не ожидал. Впрочем, сам по себе этот факт еще ни о чем не говорил…

Если бы удалось выяснить происхождение и вообще всю подноготную этого помощника начальника станции, выяснилась бы и стоявшая за ним организация… — подумал Сюхэй, но невестка не знала ничего, кроме того, что этот Канэко — родом из Хикари и всегда работал на железной дороге.

К тому же ей, как видно, уже надоело отвечать на его вопросы, и она заметно поскучнела.

Сообразив, что вот уже битый час он пристает с расспросами к женщине, которая, в кои-то веки приехав в Токио, впервые за три года пришла к нему в гости, Сюхэй невольно почувствовал жалость к своей невестке. Но при всем желании сделать для нее что-нибудь приятное, у него не было ничего, чем бы можно было ее развлечь.

Вдруг, словно вспомнив, Сюхэй встал, открыл дверцу клетки и снова опустился на свое место, сказав: «Смотрите!»

Несколько секунд рисовка как бы проверяла, что творится снаружи, но затем вспорхнула и, может быть, испугавшись сидевшей у стола незнакомой женщины, с легким шорохом крыльев уселась прямо на лысую макушку Сюхэя.

— Каково? Гляди-ка, даже не поскользнется! — с грустной улыбкой пошутил Сюхэй.

Удивленно сощурившись, невестка глядела на птицу и вдруг совсем по-детски, во все горло расхохоталась, широко открыв рот, полный вставных зубов.

IV