Современные рассказы о любви. Адюльтер
Шрифт:
– Да что говорить – сейчас горячую воду дадут, мы его с санитаркой мыть будем, а потом обреем налысо, – Брыся успешно дала Рафику подзатыльник, что, как оказалось, было ему очень привычно и привело к замечательному педагогическому результату: Рафик снова уселся спокойно.
– Вот видишь – лупить надо, будет шелковый, да, Рафик? – сказала Вика, но Рафик быстро сообразил:
– Не нада лупить.
– Не будем, не будем, сиди тихонечко, – сладенько заговорила Брыся, – давай поищу вошек, а то они мальчика кусают, кусают, маленького… Черт, что ж
Лариска мигом испарилась из бокса, а в это время Брыся поймала первую вошь и тут же показала ее Вике:
– Смотри какая, не бойся…
Вошь медленно, как тяжело груженная галера, гребла всеми своими лапами, пытаясь передвигаться по резине Брысиной перчатки. На ее почти бесцветном теле хорошо были видны красные веночки.
– Ишь какая, мясистая, крупненькая, – Брыся прямо любовалась Рафиковой вошкой.
– Это считается крупненькая? – спросила Вика. Так получилось, что никогда раньше она вшей не видела, и они представлялись ей совсем другими.
– Конечно. Отличный экземпляр. Уж я-то их насмотрелась.
– Гордись, Рафик, породистые у тебя вошки, – Вика даже пожала Рафику руку, но он никак не среагировал.
– Давай, вытаскивай у меня из кармана коробок, туда ее положим, – скомандовала Брыся, и Вика полезла в карман ее халата.
Брыся соскребла вошь с пальца, закрыла коробок и протянула его Вике:
– Держи, не урони. Давай, на всякий случай, подстрахуемся, а то мало ли что. Я тебе еще штучки три поймаю.
И снова стала копаться в Рафиковой голове, снова дернула слипшийся локон, и снова Рафик взвыл, отчаянно махнув головой. В дверь несмело заглянула Лариска, протянула огромные, почти овечьи ножницы и пакет с ручками.
– Не нашла я никакую клеенку, вот, у меня с собой пакет был, пойдет?
– Замечательно. А ножниц меньше не нашлось? – Брыся взяла ножницы и щелкнула ими в воздухе. – Ладно, и эти пойдут, где ты их только взяла. Тоже, что ли, у тебя с собой были?
Но Лариска сострить в ответ ничего не успела, потому что Рафик ножниц испугался и взбрыкнул обеими ногами. Лариска отскочила к двери.
– Резать тебя никто не будет, сиди, дурак, – и Брыся мгновенно отхватила клок Рафиковых волос, затем еще и еще. – Не бойся, это были плохие волосы, они слиплись. Понял? А вот теперь аккуратно, Вика, держи пакет, я туда это дело выкину. Все, на пол клади.
– А не расползутся? – Вика с сомнением посмотрела на пакет.
– Не успеют, – Брыся смотрелась как великий специалист по поиску вшей, она и сама это, кажется, чувствовала, поэтому говорить стала очень уверенно. – Вика, давай коробок.
И она положила туда вторую вошь, затем третью и четвертую. Она резала Рафиковы волосы не рядами, а как попало, потому что гонялась за понравившимися ей вшами.
– Эх, упустила! – Брыся хлопнула ладонью по Рафиковой голове. – Такой крупный экземпляр убежал.
– Так давай мы его поймаем! –
– Да… – сказал Рафик и тоже хотел почесаться.
– Ну что, стрижем? – обратилась она к Брысе. – Давай, что ребенок мучается. Все вам работы меньше.
– А, давай. Надо только голову ему намочить, – и Брыся подтащила не успевшего опомниться Рафика к раковине. – Все равно у нас в корпусе машинки нет, сломалась. Пришлось бы в первый идти просить. Будем стричь: а остатки я безопасной бритвой подровняю. У нас есть новая.
С этими словами Брыся нагнула Рафика над раковиной и включила воду.
– О-о-а! – заорал басом Рафик. – Холедный!
– Смотрите, поплыли, поплыли! – закричала Лариска.
И действительно, несколько вшей завертелись на дне раковины и исчезли в дырке.
Брыся начала стричь. Посаженный на стул Рафик в это время ел леденцы, которые ему дали за страдания немножко раньше времени.
– Помнишь, как та вша выглядела? – спросила Вика, держа мешок, в который Брыся кидала мокрые отстриженные куски волос.
– Не помню теперь. Сейчас найдем получше…
Но в мокрых Рафиковых волосах было уже ничего не разобрать.
– Утонули все ваши вошки, – вздохнула, наконец, спокойно Лариска. Но на лице изобразила сострадание.
– Ничего, нам хватит, – ответила Вика, поменявшись с Брысей, которая вышла проверить, как там ее больные дети себя ведут, и сама теперь кромсала то, что осталось расти на Рафиковой голове. Вика хотела подправить его новую прическу, но короткие и жесткие, как щетина, волосы не слушались, выскакивали из-под ножниц и торчали по всей голове пучками.
– Так, терпи, Рафик, чуть-чуть бритвочкой, и все, – появилась тут Брыся с одноразовой безопасной бритвой.
Через три минуты Рафик сидел на стуле уже без марли и без волос. Совсем лысенький. Стало видно, что сизая голова его вся в красных точках, расчесанных до крови, и засохших пятнах. И в не засохших тоже, потому что Вика и Брыся ножницами несколько раз промахивались.
– Красавец, – уверенно сказала Вика. – Нет, вы посмотрите, какой он красавец. И блошки теперь тебя есть не будут, ты это понимаешь, Рафик? Все, считай, можно из больницы уезжать, а уж из бокса точно.
– Ну это мы еще посмотрим, – проговорила Брыся, унося вон все, что имело отношение к стрижке Рафика.
Но тут Рафик повернулся к Брысе, Вике и Лариске каким-то другим боком, и оказалось, – это было видно невооруженным глазом, – что голова-то у Рафика квадратная! Совершенно квадратная, только правый бок немножко приплюснут. Как он жил такой все это время – непонятно.
– Что же, у него мозг тоже квадратной формы? – сразу пришло на ум Лариске.
– Не знаю, – а вот Брыся, кажется, не очень удивилась. Или только делала вид, что не удивилась, она же фактически врач…