Современный чехословацкий детектив
Шрифт:
Она улыбнулась печально.
— Мы пойдем вместе, пан доктор. Об этом когда-нибудь потом.
Он замахал обеими руками и взял сигарету.
— У меня гости, — говорил Матейка в трубку. — Доктор Чернох. Пани Шустрова. Ну конечно, да. Она играет нам.
— Гости уходят, — громко произнес Чернох и поднялся.
— Хорошо, через полчаса. Позвоните. Спасибо. — И положил трубку. Кашлянул. Словно задумался о чем-то. Он был бледен.
— Кто это? — поинтересовался доктор Чернох.
— Покупатель из
— Покупатель — прежде всего, — сказала Марта Шустрова. — Хотя бы и в полночь. Доброй ночи, Войтех. И поскорее ложитесь спать.
Стемнело. На пустынной опольненской площади вспыхнули голубоватым холодным светом фонари и осветили темные окна ресторана «Рыхта», в этот день не работавшего; ночные бабочки трепещущим роем мелькали в голубом сиянии фонарей, две кошки сиротливо пересекли площадь.
Спросить дорогу было не у кого, поэтому Экснер зашел в отделение, выпил стакан воды и узнал, что погребок при замке открыт до часу, — на случай, если он проголодается.
Он уже проголодался, но не мог сейчас задержаться. Поэтому выпил еще стакан воды да отломил у молодого вахмистра кусок хлеба с салом, который тот принес на дежурство.
По дороге он встретил моложавую стройную даму с коротко подстриженными волосами в сопровождении пожилого сгорбленного мужчины. Дама казалась старомодной, похожей на старую деву, и в то же время было в ней что-то привлекающее внимание, Экснер невольно остановился и проводил ее взглядом. Походка у нее была ровная, осанка прямая и свободная, движения рук спокойные, размеренные — здесь она казалась существом из другого мира.
Ее спутник опирался на палку.
Стукнули ворота, кто-то повернул ключ.
Перейдя через площадь, Экснер обнаружил, что ворота те самые, к которым он направлялся. Значит, женщина и мужчина вышли от художника Войтеха Матейки.
Что ж, пока все складывалось неплохо.
Он чиркнул спичкой, чтобы рассмотреть табличку на воротах.
ВОЙТЕХ МАТЕЙКА
художник
На первом этаже, в окне рядом с аркой, было темно. На втором тоже. Ворота на замке. Он нажал кнопку звонка.
Сверху, как в Судный день, раздался голос:
— Кто там?
— Из общественной безопасности.
Под аркой загорелся свет.
Послышались семенящие шаги.
— Кто это? — Открылся старинный зарешеченный глазок, и в нем Экснер увидел плешь и растрепанные седые волосы.
Уличный фонарь осветил побледневшее лицо маэстро Матейки; художник щурил глаза. После света под аркой он плохо видел в темноте.
— Кто это? — переспросил он.
—
— Тот, что по профессии ботаник?
— Маэстро, — сказал капитан Экснер, зная, как принято обращаться к пожилому художнику, — я веду в этом городе следствие по делу о трагической гибели пана Рамбоусека. Я слышал, что вы были знакомы, и хотел бы поговорить с вами.
— Охотно помогу вам, — проговорил Войтех Матейка, поворачивая ключ. — Хотя, пан доктор, вы сыграли с нами такую шутку тогда, в канцелярии, что мне бы стоило умерить свое рвение. Прошу.
Он провел Экснера через арку, откуда был виден бетонированный двор, и по красной ковровой дорожке они поднялись в мастерскую.
На столе стояла открытая бутылка вина и три бокала.
— Только что я проводил гостей, — сказал Войтех Матейка, — вы, должно быть, встретили их.
— Да, — учтиво ответил капитан Экснер (в присутствии старого художника его манеры стали безукоризненны). — Я видел какую-то даму в сопровождении пожилого мужчины.
— Это пани Шустрова, — пояснил Войтех Матейка. — Вдова. Учительница музыки. Мы частенько собираемся, беседуем, она играет на пианино. А ее спутник — доктор Чернох. Директор здешнего музея. — Он принес чистый бокал и налил Экснеру. — Если не откажетесь... Ваше здоровье.
Они выпили, и капитан Экснер сел.
Матейка оперся локтями о ручки кресла и начал постукивать своими короткими пальцами друг о друга.
— Ну, пан... пан капитан... Чем я могу вам помочь?
— Не знаю, — чистосердечно ответил Экснер, — может, каким-нибудь наблюдением, замечанием.
— Боюсь, от меня, человека пожилого, вы не дождетесь метких замечаний. Не говоря уж о наблюдениях. — Он махнул рукой и тихо засмеялся. — Кто же вам посоветовал прийти ко мне?
— Не помню. — Экснер лгал с ледяным спокойствием. — Кто-то из замка. Вы даже не представляете, со сколькими людьми я сегодня говорил, — добавил он.
— Отчего же, вполне представляю, — возразил Войтех Матейка. — Я слышал, посадили молодого Коларжа.
— Да, он арестован, — подтвердил капитан Экснер несколько хмуро, но с явным удовлетворением. — Однако мы обязаны проверить все обстоятельства дела. А вы, вы, говорят, относились к числу друзей пана Рамбоусека. К числу его доброжелателей.
Маэстро Матейка снисходительно улыбнулся.
— Это не совсем точно. Видите ли, пан капитан... Мы были почти ровесники. Оба родились в Опольне. Вместе ходили в начальную школу. Потом, как часто бывает, наши пути разошлись. Мы никогда не были друзьями в подлинном смысле слова. Мы были ровесниками. Я, как и все в Опольне, считал Славека чудаком...
— Пан Рамбоусек занимался живописью всю жизнь?
— Где там! — засмеялся Матейка. — Если его мазню вообще можно назвать живописью.