Современный чехословацкий детектив
Шрифт:
— Знаете что, дядюшка старшина, — лейтенант Врана вспомнил, как звали Каласа в последние годы его службы, — вот о чем я серьезно подумал: хотите сотрудничать с нами? Неплохая мысль, а?
Якуб Калас насторожился, но тут же махнул рукой и, чуть уязвленный, усмехнулся:
— Скажите, лейтенант, зачем вы меня разыгрываете?
— Я говорю серьезно, дядюшка старшина. С какой стати мне вас разыгрывать? Вы человек опытный, кое на что у вас особый нюх, почему бы нам не использовать ваши способности?
Якуб Калас подумал, точно взвешивая предложение лейтенанта, потом покачал головой:
— Куда
— Значит, вы все еще думаете, что смерть Крча не обыкновенная случайность?
— Да, начальник, именно так я и думаю. И ни разу в этом не усомнился.
— А теперь пришли сказать мне, что мы должны это дело дорасследовать?
— Что вы, лейтенант! Я пришел извиниться перед вами за тот телефонный разговор, только и всего. Но раз уж я тут, то, если позволите, с удовольствием бы кое о чем потолковал.
— Я вас слушаю, товарищ Калас.
Но Якуб не позволил сбить себя с толку резкой переменой тона. Пускай молоденький лейтенант пыжится сколько хочет, а мы все ближе к своей цели. Он радовался, упивался, наслаждался… Давненько не было ему так хорошо, как здесь, в кабинете строгого, пунктуального начальника угрозыска.
— Я все об этом Крче… — продолжал Калас. — Вы наверняка знаете… Словом, хотелось бы выяснить, не было ли у него с кем-нибудь конфликтов.
— Подумайте сами, дядюшка старшина, у кого нынче нет конфликтов? — Лейтенант начинал нервничать: этот Калас тот еще тип, строит из себя дурачка или одиночество взаправду так на него подействовало?
— Само собой, у каждого бывают конфликты, такова жизнь, нередко они возникают из-за сущей чепухи, от неумения решать серьезные вопросы с трезвой головой, без эмоций. Но меня интересует конфликт, который мог бы послужить мотивом…
— Мотивом? — Лейтенант смерил Каласа полным любопытства взглядом. — Каким мотивом?
— Скажем, мотивом убийства. Лейтенант выпрямился на стуле.
— Полагаю, товарищ Калас, вы шутите, — сказал он сухо. — По-моему, в данном случае говорить об убийстве нет никаких оснований. Кроме того, и вам это хорошо известно, о некоторых вещах я вам сообщать не имею права, даже если бы захотел.
— Совершенно верно, — согласился Якуб Калас, но внутри в нем все так и заиграло. — Я понимаю, есть служебные тайны, и о них не распространяются. Мне только казалось, что, раз вы этим делом уже не занимаетесь… а вы вроде считаете его закрытым… то могли бы по крайней мере помочь мне. Я ведь лицо частное и, признаться, смерть Крча не дает мне покоя.
Лейтенант Врана с минуту раздумывал, Калас был уверен, что он просто ищет какую-нибудь отговорку. Наконец лейтенант взял себя в руки и ответил вполне убедительно:
— Простите, дядюшка Калас, я и правда ничем не могу вам помочь… Не могу содействовать вашему, так сказать, следствию. Вы любите шутить, а мне как раз в связи с этим делом не хотелось бы выставлять себя на посмешище. Можете истолковать мои слова как
— Если вы полагаете, лейтенант, что я ломаю комедию, не дай бог, подшучиваю над вами, мне лучше уйти! — с наигранным пафосом воскликнул Якуб Калас. — Никогда бы я себе ничего подобного не позволил, ведь речь идет о серьезных вещах! А дело Беньямина Крча — простите, что рублю сплеча, — еще какое серьезное! Между прочим, и я считал, что у него не было врагов, то есть настоящих врагов, но этот удар по голове… Думается, от падения на бетонные столбики рана выглядела бы иначе. Сдается мне, кто-то в тот вечер Бене стукнул, кто-то, с кем он был в ссоре.
— Я вас понимаю, дядюшка, — вздохнул лейтенант Врана, взял со стола папку, полистал бумажки, потом сказал: — Не спорю, вы правы. Вскрытие подтвердило: вмятина в черепной коробке от удара тупым предметом. Но удар мог быть и случайным, и с целью убийства — только, простите, это мы с вами обсуждать не будем. Тут разобраться нелегко. Прежде всего нужны доказательства, потом уже можно начинать разговор. Вот, дядюшка, и все, что я могу вам сообщить.
— Не бойтесь, лейтенант, — улыбнулся Калас, — я не воспользуюсь полученной от вас информацией во вред угрозыску. И в вашу работу соваться не стану. Но вы мне очень помогли! Вы даже не представляете, как помогли!
И они расстались. Лейтенант Врана недоуменно покачал головой. Участковый прослыл среди сослуживцев человеком угрюмым и строгим, а тут вдруг ведет себя точно клоун. Но что бы ни думал о Каласе лейтенант, с каких бы сторон ни судил о разговоре с ним, все равно получалось, что бывший старшина над ним потешается. Он не сердился. Знал, что положение у Якуба Каласа незавидное. Одиночество меняло и не таких людей, а рядом с Каласом целыми днями ни одной живой души. Вот и чудит, вот и колобродят в его голове всякие затеи. А вдруг его активность — отвлекающий маневр, который должен ввести в заблуждение следственные органы? Лейтенант Врана засмеялся над вздорностью пришедшей ему в голову мысли. Якуб Калас под подозрением! Скажи я ему это, его, пожалуй, хватил бы удар. Но как бы то ни было, чем больше размышлял лейтенант о Каласе, тем симпатичнее тот ему становился. «По крайней мере с этим „старичьем“ не соскучишься», — бодро подумал он. Выпил утреннюю порцию кофе — две с верхом ложечки на двести граммов кипящей воды — и приступил к допросу поездных воров.
9. Думаю, ты обо мне еще услышишь
Якуб Калас зашел перекусить в кафе-экспресс. За разрисованными окнами виднелось здание окружного отделения милиции. «Даже до службы в угрозыске я не дотянул, — укорял он себя, — неужто мне не по плечу было работать в этом здании?»
Вечно в участке или на улицах! Которые помоложе, отлынивали, как могли, а он добросовестно патрулировал — в жару, в дождь, в метель. Не засиживался, двигался больше, чем положено, и вот надо же — прилепился этот подлый диабет. Начальник Комлош чуть не лопается от жиру, раздобрел на кусищах пуншевого торта, пирожных наполеон и всяких там кексах, а преспокойно продолжает служить и здоров как бык!