Современный французский детектив

Жапризо Себастьян

Марсель — самый растянутый, самый непонятный из всех городов, которые я когда-либо проезжала. Улочки, еще более узкие, чем парижские, расходятся в разные стороны, и, с какой бы стороны ты в них ни въезжал, они все равно никуда не поводят. Я несколько раз останавливалась у тротуара, чтобы спросить дорогу, и ничего не могла понять из объяснений, кроме того, что я бедняжка. Мне говорили: "бедная девушка", "бедная мадемуазель", "бедняжка вы, бедняжка". И все время выяснялось, что я еду в противоположную сторону от улицы Канебьер.

Наконец, около здания, которое

называли Биржей, я обнаружила огромную стоянку для машин. Я заперла "тендерберд" на ключ и пошла прямо, куда глаза глядят, и эта первая же улица, по которой я пошла, сразу же привела меня на другую, очень широкую, — как оказалось, ту самую, что я искала, да еще почти напротив того места, где было назначено свидание. Дом номер десять находился в нижней части улицы, у Старого порта. На нем висела вывеска агентства путешествий. Рядом был большой ресторан — Сентра", на тротуаре толпились люди, по мостовой сновали голубые автобусы, на зданиях горели неоновые рекламы.

Филиппа не было видно, но я знала, что он откуда-нибудь следит за мной.

Я подождала его несколько минут, прохаживаясь взад и вперед, рассматривала, ничего не видя, выставленную в витрине фотооптику, потом почувствовала на своем плече его руку. На нем был все тот же светлый костюм с черным галстуком. Стоя в снующей толпе, мы долго молча смотрели друг на друга. Увидев его осунувшееся лицо, я, мне кажется, сразу поняла, что он никого не убивал и эта история потрясла его не меньше, чем меня.

— Где машина? — спросил он.

— Там, на площади.

— Он все еще в ней?

— Где же, по-твоему, ему быть?

— Дани, кто он?

— Я должна спросить это у тебя.

— Не кричи. Пойдем.

Схватив за локоть, он потащил меня в сторону порта. Мы пересекли ярко иллюминированную площадь, переходя от одного пешеходного островка к другому, лавируя между идущими сплошным потоком машинами. Филипп крепко держал меня за руку. Мы долго шли по набережной, которая называется Рив-Нев. Ни разу не повернув ко мне головы, он глухим голосом рассказал, что угнал "тендерберд", чтобы продать его, что до Кассиса ехал без остановок, а в Кассисе, осматривая его, перед тем как передать одному владельцу гаража, открыл багажник и увидел в нем труп. Он испугался, он стал следить за маленьким Титу, он не знал, что предпринять. Он решил, что этого человека убила я и теперь воспользуюсь ситуацией, чтобы свалить вину на него, Филиппа. Он был уверен, что никогда больше не встретит меня. Мой приезд окончательно сбил его с толку.

Мы сидели с ним в конце набережной в темноте, на куче изъеденных морской водой досок. Филипп спросил меня, как я напала на его след, после того как он бросил меня у Беррского пруда.

— Я позвонила в ресторан, где мы обедали.

— Молодец, не потеряла голову.

— В Кассисе ты следил за мной? Почему сразу не подошел ко мне?

— Я не знал, что у тебя на уме. Чья это машина?

— Моего шефа.

— Он тебе ее одолжил?

— Нет, не одолжил. Он даже не знает, что я ее взяла.

— Хорошенькое дельце! Я видела по его глазам, что ему еще

о многом хочется меня расспросить. Наверное, и в моем взгляде он прочел то же желание. Он по-прежнему держал меня за руку, но нас обоих парализовало недоверие. Первым нарушил молчание он.

— Ты правда не знаешь этого человека?

— Правда.

— И не знала, что он в багажнике?

— Ты сам видел, как я открывала багажник в Кассисе. Похоже было, что я знала об этом?

— Ты могла ломать комедию.

— Ты тоже можешь ломать комедию. В этом ты, кажется, большой мастак, не правда ли? Со вчерашнего вечера только этим и занимаешься.

— Но ведь кто-то же засунул его туда, и это не я. Подумай немножко.

Дани. Когда я тебя встретил, он уже был мертв.

— Откуда ты знаешь?

— У меня есть глаза! Он умер по крайней мере двое суток назад.

— Ты мог засунуть его в багажник и спустя двое суток после того, как убил.

— Когда, например?

— В Шалоне, вчера вечером.

— Ну, представь себе на минутку, как бы я мог целый день шататься с трупом по городу? Даже по такому, как Шалон? Хватит фантастики, вернись на землю. Кстати, извини, мне неприятно тебе угрожать, но у меня полно свидетелей, которые могут показать, что я делал вчера и позавчера. Не спорю, я таскался с чемоданом, но попробуй убедить кого-нибудь, что в нем можно спрятать труп. Не думаю, чтобы тебе это удалось.

Он встал и зашагал прочь. Я торопливо проговорила:

— Филипп, умоляю, не бросай меня.

— Я и не бросаю.

Повернувшись ко мне спиной, он стоял около разбитой лодки и смотрел на неподвижную черную воду, изрезанную полосами света. Шум от города казался очень далеким. Наконец он заговорил.

— Что из себя представляет твой шеф? Убийца с большой дороги? Я пожала плечами и ничего не ответила. Он обернулся, но по его напряженному лицу я видела, что он раздражен и нервничает.

— Черт побери, я же ничего не знаю! — воскликнул он. — Я только хочу сказать, что, когда ты угнала машину, труп мог быть уже там.

— Нет. Когда я угнала ее, багажник был пустой, я точно знаю, я заглядывала в него.

— Вот как! А по дороге ты его открывала?

— Кажется, да.

— Где в последний раз? Я подумала. Восстановила в памяти весь свой путь. Мысленно проехала по автострадам № 6 и № 7 до Фонтенбло. Вспомнила, что там открывала багажник, намереваясь положить в него купленный чемодан, но потом передумала и положила его на заднее сиденье.

— В Фонтенбло он был пустым.

— Это было давно. А после того где ты останавливалась?

— В Жуаньи, заходила в бистро. Там я и встретила шофера грузовика, который стянул у меня букетик фиалок. Но это было днем, машина стояла у дверей, и тогда в нее не могли засунуть труп.

— А ты уверена, что до Кассиса не открывала багажник?

— Я бы помнила об этом.

— А где ты останавливалась после Жуаньи?

— На станции техобслуживания, неподалеку от Аваллона. Там я оставила машину надолго, ее даже перегнали на другое место, пока я была у доктора.