Современный кенийский детектив
Шрифт:
— Нет, отпечатки были, но в наших архивах ничего похожего не оказалось.
— Они не совпали с теми, что ты снял в отеле "Бульвар"?
— Я с этого начал, но, увы…
Молчание. Я оказался в тупике.
— Что-нибудь еще? — спросил Сэм. — Чем еще могу помочь?
— Нет, ничего больше не приходит в голову. Спасибо.
— Рад стараться, — сказал Сэм и добавил: — Кстати, на этот раз нас никто не подслушивает.
— Спасибо.
— И все же советую позвонить комиссару Омари.
Он снова бросил трубку
Из своего номера спустился в вестибюль Янос.
— Хочу пройтись, — сообщил он мне. — Вечером приеду в аэропорт встречать Ганса.
Я сухо кивнул. Незачем притворяться, что он мне нравится! Он вышел на улицу и сел в такси. Янос вызывал у меня тревогу.
Затем я позвонил Асии. Она передала мне пять посланий — все от Омари. Комиссар по-прежнему требовал, чтобы я тотчас мчался к нему на службу. Но ведь я выяснил, что его там нет.
Мне предстояло скоротать полдня, набраться терпения. Я не мог рисковать — домой появляться нельзя, пока ищейки Омари меня разыскивают. Купив в сувенирной лавочке на первом этаже купальные трусики, я переоделся и отправился в бассейн при гостинице.
Я купался, нежился на солнце и думал о том, кто и почему убил Вэнса Фридмена. Кто такой этот Вэнс Фридмен? Какую роль в его гибели сыграл Янос? Почему фон Шелленберг солгал насчет взятой напрокат машины?
Еще дважды я пробовал дозвониться до Омари. Он так и не возвратился в свой кабинет, и секретарша не имела ни малейшего представления о том, где он. Может быть, ему все-таки что-то передать? Нет-нет, спасибо.
Я вернулся на топчан у бассейна и снова погрузился в раздумья. Теперь главным образом о Яносе: что у них за дела с фон Шелленбергом?
Я припомнил: немец при первой нашей встрече сказал, что не привез телохранителя из Германии потому, что совершает увеселительную, а не деловую поездку. Это все равно что купаться в бассейне в спасательном жилете, пошутил он тогда. Однако сейчас он счел нужным вызвать Яноса, якобы бухгалтера, а теперь еще и Ганса Мюллера. Кстати, какого числа Янос прилетел из Европы в Найроби?
И вдруг меня осенило. В тот вечер, когда в нашем люксе был учинен разгром, звонил туда именно Янос. Только сейчас я понял, что это был не международный звонок: не было характерных сигналов отсчета времени. И слышно было так, что я тогда еще подумал — звонят из Найроби. Но фон Шелленберг заявил мне, что это из Западной Германии, а позднее сам связался с Яносом.
Я поднялся к себе в номер, принял душ, потом опять спустился. Было время послеобеденного затишья, и девушка за столиком администратора лениво листала журнал.
— Несколько дней назад, — начал я, — мой друг звонил из отеля в Западную
По счастью, она пребывала в благодушном настроении и сразу поняла, что от нее требуется. Обычно они услужливы только с заморскими туристами. Но эта дежурная составляла приятное исключение — она даже улыбнулась мне.
— Ваш друг проживал у нас?
— Совершенно верно.
— В каком номере?
Я ответил.
— Какого числа состоялся разговор?
Я назвал дату.
Заглянув в регистрационный журнал, она быстро отыскала то, что мне было нужно.
— Фон Шелленберг?
— Он самый.
На клочке бумаги она написала какие-то цифры.
— Это номер его счета. Пойдите в бухгалтерию, она за углом. У них должна храниться копия.
— Но зачем это? — изумился я.
Она терпеливо улыбнулась.
— Все, за что ваш друг платил, включая и телефонные разговоры, там помечено.
— А можно установить, кто ему звонил?
Она покачала головой:
— К сожалению, нет.
— Спасибо! — воскликнул я и поспешил в бухгалтерию.
Через десять минут копия счета фон Шелленберга была у меня в руках. Я вернулся к бассейну, заказал пиво и принялся изучать листок с цифрами. За время проживания в отеле "Бульвар" фон Шелленберг звонил четыре раза, и все по одному и тому же номеру в Найроби: 48-91-55.
Нет, ошибки тут не было: четыре звонка имели место, причем один из них состоялся при мне, и фон Шелленберг сказал тогда, что звонит в Европу.
Я позвонил в отель "Наманга", где мы с туристами, покинув Найроби, провели первую ночь. Там ко мне тоже отнеслись дружелюбно. Терпеливо выслушав мою просьбу, женщина попросила подождать и полезла в регистрационный журнал.
— Какого числа, сэр? — спросила она.
Я ответил и услышал в трубке шелест листаемых страниц.
— В какое время дня?
— Примерно в половине первого. Я и сам тогда звонил в Найроби, по телефону двадцать один, девяносто один, одиннадцать. Есть об этом запись?
— Одну секунду… Нашла… В двенадцать сорок… Найроби, двадцать один, девяносто один, одиннадцать.
— А по каким номерам звонили незадолго до меня?
Она продиктовала шесть номеров.
— Именно в такой последовательности?
— Да-да.
Поблагодарив, я повесил трубку.
Дважды фон Шелленберг звонил в Найроби по номеру 48-91-55, между первым и вторым звонками был международный разговор с Цюрихом.
Я снова набрал 21-91-11 и подозвал Сэма.
— Решил все-таки еще кое о чем тебя попросить, — сказал я и продиктовал номера.
— Сорок восемь — это индекс столичного района Левингтон, — сообщил он.
— Сам знаю. Как скоро можно выяснить адрес?
— Скоро.
— Скажем, к вечеру?
— Уже и так вечер, старина! Рабочий день кончился, позвони утром.